Песни индейцев

Почти каждая песня у индейцев пелась с какой-то целью - конкретной целью. Считалось предосудительным просто так, ни с того, ни с сего, взять и запеть, ибо кто мог поручиться, что какой-нибудь дух незримого мира не будет потревожен таким пением? Неосторожно спетая песня могла даже принести несчастье.

Песни тщательно продумывались, их заучивали и запоминали. Существовали строгие правила относительно песен. Любой, сочинивший песню, будь то мужчина или женщина, юноша или девушка, мог запретить кому бы то ни было ей пользоваться и все без исключения с этим считались.

Часто во время новогодних обрядов в доме совета я слышал, как свои личные благодарственные песни поют старые воины и матери родов. Какие-то песни были хороши, какие-то - еще лучше, бывали и похуже, а некоторые были вообще вне всякого понимания. У одного старого индейца, о котором я часто думал, была песня следующего содержания: "Хе-га хей-я хе, хей-я хе, хей-я хе", слова эти повторялись снова и снова и значили буквально: "Вот оно, ди-ди дум, ди-ди дум, ди-ди дум". Тем не менее песня эта считалась могущественным талисманом. Мелодия была столь же незамысловатой и начиналась с фальцета: "Ми-до ля-соль фа, ми-ре до, си-ля соль". Последняя фраза "хей-я хе" скорее произносилась, нежели пелась, заканчиваясь невнятным бормотанием. Рассказывают, что воин О-дан-кот использовал эту песню как военный клич, и, признаться, она приводила меня в трепет, когда он пел ее снова и снова.

Многие обрядовые песни, которые я слышал, ласкали слух и были поистине мелодичны. Для некоторых песен сенека и онондага характерны радостные каденции, которые по-настоящему "захватывают". Особенно это справедливо в отношении некоторых танцевальных песен, которые исполняются под аккомпанемент погремушек и водяного барабана.

Некоторые считают, что песни индейцев - вовсе не музыка, другие находят индейский звукоряд несовершенным. Были и такие, которые подобным же образом отзывались и о пении птиц. Звукоряд и музыкальные тона белого человека в значительной степени произошли от строя его струнных инструментов. Его голос попросту фланирует по ступеням звукорядной структуры, которую мы называем гармонической или хроматической. У индейца не было струнных инструментов, а если и были, то очень немного. Наиболее близка к воспроизведению устойчивой гаммы была его флейта-свисток. Быть может, некоторые изящные вибрирующие нотки, которые он добавил, пришли из попытки имитировать флейту, а может быть и нет. Индеец пел так же естественно, как и птицы, хотя слабые певцы порой были далеки от птичьего идеала и скорее напоминали койота, к тому же совсем дохлого.

Вообще же в домах, лагерях и деревнях индейцев я слышал приятные и мелодичные песни. Некоторые из этих песен пленяли меня неким таинственным очарованием. Я уносился в своем воображении и ощущал странные эмоции. Особенно это происходило в тот момент, когда водяной барабан начинал отбивать ритм - сильную и слабую доли: "Дум, дум, Дум, дум, Дум, дум, .Дум, дум". От звучания барабана происходит и само его название - том-том. При звуке звенящей ноты сердце мое, казалось, останавливалось от охватившего меня припадка удушья, а затем вновь продолжало свое биение в строгий унисон с барабаном. Когда поднимался и начинал говорить шаман, я был готов верить каждому его слову и желал повиноваться его велениям. Я был зачарован.

Не исключено, что великие индейские умы прежних времен слагали свои песни именно с целью загипнотизировать слушателей - так что можно сказать, некоторый желаемый эффект был достигнут. Мне до сих пор нравятся эти старые песни, они приводят меня в волнение и я ощущаю присутствие Великой Тайны и его незримых помощников. Возможно, эти старые индейцы были язычниками, каково бы ни было значение этого слова, но они знали наверняка, как заставить людей поверить в существование Великого Духа, в ком мы жили и двигались и в ком наше бытие. Как это ни странно, я знал белых мужчин и женщин, которые испытывали аналогичное чувство по отношению к песням краснокожих. Снова и снова возвращались они на советы индейцев, чтобы упиваться этим чувством тайны, этим ощущением присутствия незримых сил.

Многие индейцы верили, что песни способны вызвать незримых духов Природы, и для того, скажем, чтобы заручиться поддержкой Луны, необходимо было лишь спеть приятную ей песню, а песня о Солнце гарантировала помощь дневного светила. Поэтому индейцы пели обо всем на свете, поэтому посвящали свои песни всему, что их окружало - даже ветрам, журчащим потокам и живописным облакам. Песня приводила их в дружескую гармонию со всем мирозданием.

Были у индейцев и песни, которые исполнялись сольно, и великие песенные циклы, исполнявшиеся хором: все пели сообща, точно так же разучивали слова и музыку. В некоторых случаях это было небезопасно, ибо существовали обряды, требовавшие, чтобы каждый участник пел безукоризненно - и слова, и ноты. Если допускалась малейшая ошибка, руководитель останавливал пение, заставляя петь все с самого начала.

Однажды я сидел в кругу исполнителей мистического Ночного Песнопения. В руке я держал священную погремушку, которой должен был ритмично трясти, не сбиваясь с такта, всю ночь напролет. Мелодии я знал превосходно, слова же меня порядком беспокоили. Однако я пел, и когда мое лицо задевал какой-нибудь лохматый наблюдатель, я продолжал издавать звуки, которые считал правильными. Сказать по правде, я боялся, что меня могут исключить из числа участников за то, что я порчу обряд. Когда утром все закончилось, мой попечитель отозвал меня в сторону и сказал, что миссис Длинный Палец прослушала мое пение и , что касается слов, то все было прекрасно, но вот тон я взял неправильный. "Мелодия была правильной, - объяснил мой друг, - но ты пел бас!" Поскольку случилось так, что я долго жил вдали от племени, посещая школу, мне простили мою оплошность.

Артур Паркер (Говасо Ванне)
Arthur C. Parker. The Indian How Book, New York, 1927.

Перевод Беляева В.