Что не так с американской армией?

Менее одного процента населения США прошло службу в армии во время военных конфликтов, в которых участвовала страна. Если это считать проблемой, то каким должно быть решение?

Когда я впервые посетил Афганистан, чтобы написать о тренировочных базах «Аль-Каиды» в районе Джелалабада, местный житель привлек мое внимание к горам Тора-Бора. «Там, в горах, обосновались иностранцы, они готовятся к войне. Если мы, афганцы, туда пойдем, то они нас убьют. Но ведь это наша страна. Там затевается нечто зловещее», — сказал он.

Так и получилось. Через двадцать лет после этого разговора я уже перестал работать военным журналистом, но по-прежнему беспокоюсь об Афганистане. Я отказался освещать войну в Ираке, потому что был против этой кампании, но Афганистан — это совсем другое дело. Не только потому что организаторы терактов 11 сентября 2001 года скрывались там. Я уверен также, что США могли бы сделать немало хорошего для страны, увязшей в кровавой гражданской войне. Я вырос во время войны во Вьетнаме и придерживаюсь либеральных взглядов, но я также помню вмешательство НАТО в Боснии и уверен, что военная интервенция необходима, когда мирные жители в опасности. И такова была ситуация во время долгой гражданской войны в Афганистане.

Пока рано судить о том, смогли ли мы изменить Афганистан, но Афганистан совершенно точно изменил нас. Джеймс Фоллоус (James Fallows) в статье для Atlantic под заголовком «Трагедия американской армии» (The Tragedy of the American Military) указал на одно из этих опасных изменений: серьезный раскол между американским обществом и армией США. Общество отстранено от принятия решений, армия пользуется огромным бюджетом, производители оружия получают более чем прибыльные контракты. В результате Конгресс утверждает смехотворно дорогие проекты, вроде самолета F-35, которые не приносят американцам безопасность, зато обеспечивают корпорациям прибыль. Фоллоус резко критикует проект F-35, но не менее возмутителен тот факт, что корпорации получили невероятное влияние на конгрессменов, принимающих решение о выделении средств для спасения банков или на проекты вроде трубопровода «Кейстоун-XL». Многих конгрессменов можно купить хорошим обедом и поглаживанием по спине, и производители оружия точно так же прибегают к этой форме коррупции, как и все прочие.

Эти системные проблемы причиняют ущерб американской демократии, и Фоллоус обвиняет в происходящем удивительное равнодушие многих граждан. Часто говорят, что в армии служит настолько незначительное число американцев, что подавляющее большинство даже не знают о войнах, которые ведет Америка. В последние годы как либералы, так и консерваторы раз за разом повторяют одно и то же число, правда, по разным причинам: в армии служит менее одного процента населения. Теория гласит, что если бы в армии служило больше граждан, то общественное мнение не позволило бы США с легкостью начинать войны (на самом деле, в Нью-Йорке и в либеральной прессе были справедливы массовые демонстрации протеста против войны в Ираке). Фоллоус заостряет внимание на этом аспекте: «Так как лишь крохотная доля населения непосредственно имеет дело с последствиями войны, обычная демократическая обратная связь в этом случае не срабатывает».

Теория хороша, и она продолжает существовать, несмотря на то, что совершенно ложна. В годы Второй мировой войны 10% американцев служили в армии. Согласно этой логике, в стране должно было развернуться бурное антивоенное движение, но произошло совсем наоборот. Как написал политолог Адам Берински (Adam Berinsky) в книге «Военное время: понимание общественного мнения США от Второй мировой войны до войны в Ираке», в то время американцы хотели воевать до победного конца. Как он отметил, Институт общественного мнения Гэллап провел опрос в период с 31 декабря 1944 года до 4 января 1945 года. Респондентов спросили: «Если бы Гитлер сейчас предложил мир и пообещал бы освободить все захваченные земли, следовало бы нам искать мирное решение или продолжать воевать до полного разгрома германской армии?» 73% ответили, что нужно настаивать на безоговорочной капитуляции. Очевидно, что удельный вес армии не влияет на популярность или непопулярность войны. Вывод, согласно которому личное столкновение с войной превратит человека в противника боевых действий, тоже не выдерживает критики. Большинство, если не все мужественные активисты, которых я встречал в пацифистском движении, никак не связаны с армией. И, как показывает опыт, среди сторонников недавних войн есть очень много солдат и членов их семей, которые несут на себе бремя военных действий. Многие ветераны, с которыми я был на войне, говорят, что скучают по фронту. Один из них сожалел о выводе войск из Афганистана и говорил, что скоро негде будет сражаться.

Не менее опасно приходить к правильному выводу, исходя из неверных предпосылок. Давайте предположим ради дискуссии, что небольшой процент служивших в армии действительно объясняет равнодушие общества к войне. Следовательно, чтобы пробудить общественный интерес, процент военнослужащих следует увеличить. Сразу возникает логичный вопрос — насколько увеличивать? На 5%? На 10%? Действительно ли Америке нужна пятимиллионная армия? Готовы ли американцы содержать эти войска?

Возможно люди, жалующиеся на недостаточное число военных, на самом деле желают вернуть обязательную службу в армии. Национальная служба, включая военную, могла бы стать хорошим инструментом для объединения общества. Но многие мои друзья времен войны во Вьетнаме уверены, что обязательный воинский призыв заставит общественно мнение выступить против продолжения войны и даже позволит не допустить начала военных действий. Возможно, так и было бы. Но встает серьезная этическая дилемма. Могут ли люди, выступающие против войны, поддерживать введение обязательной воинской повинности, чтобы тем самым добиться политической цели, которую они не смогли достичь политическими средствами. Так как США — демократическое государство, не армия решает, можно ли воевать, а мы, народ. Мы выбираем гражданских представителей, которые от нашего имени утверждают ведение войны, и затем оплачиваем военные расходы. Угрожать молодым людям воинской повинностью, чтобы оказать давление на правительство, которое мы сами выбрали для проведения правильной политики кажется, по меньшей мере, сомнительным путем к миру.

Еще одно часто повторяемое утверждение гласит, что, служи дети конгрессменов в армии, Конгресс бы реже объявлял войны. Проверить это заявление невозможно, но даже если бы оно было верным, то что из этого следовало бы? Что нужно ввести обязательную службу в армии для детей конгрессменов? Что только конгрессмены, дети которых служат в армии, имеют право голосовать? Конечно нет. Это просто риторический прием, чтобы показать разрыв между теми, кто принимает решение о начале войны, и теми, кто непосредственно воюет. Но вообще-то довольно нечестно снова и снова указывать на проблему, одновременно отвергая любые возможные решения.

В 1960-х и 1970-х всеобщий воинский призыв вызвал в обществе негативное отношение к войне во Вьетнаме и оказал на правительство давление, вынудив заключить мирное соглашение и выйти из конфликта. Некоторые люди думают, что восстановление призыва снова даст тот же эффект, но я сомневаюсь. Между войнами, которые вела Америка в последние годы, и Вьетнамской войной есть огромная разница, и заключается она не в мобилизации или ее отсутствии, а в том, что в 2001 году территория Америки подверглась нападению, как и в начале Второй мировой войны. После терактов 11 сентября в армию хлынул такой поток добровольцев, что никакой призыв не был нужен. Напади Северный Вьетнам на США в 1963 году, убей вьетнамцы тысячи американцев тогда — обязательная воинская повинность тоже не понадобилась бы. Но они этого не сделали. Поэтому правительство США было вынуждено оправдывать непопулярную войну, непохожую на войну в Афганистане. Грубо говоря, всеобщая воинская повинность ни разу не предотвращала участие США в войне, но при этом нападение на американскую территорию обязательно приводило к войне. В этом отношении война в Афганистане больше похожа на Вторую мировую, чем на Вьетнамскую.

Фоллоус также бросает вызов широко распространенному мнению о том, что США «проиграли» войны, в которых недавно участвовали. Он играет на чувствах многих американцев, когда пишет, что США раз за разом терпели поражение от менее современных, плохо вооруженных и практически не имеющих финансирование врагов. Или выигрывали мелкие стычки и битвы, только чтобы увязнуть в масштабных войнах. Один из главных аргументов против войны в Афганистане гласил, что у США нет внятного определения «победы». Но это значит, что и определение «поражения» отсутствует. Нельзя проиграть гонку, когда нет финишной линии.

А если признать за победу достижение результата, которого хотели большинство американских граждан после терактов 11 сентября, то ситуация изменится. Вспомните скорбь и ярость, охватившие страну в те дни. Вспомните ужас, испытанный при виде самолетов, врезавшихся в башни, когда обезумевшие люди выбрасывались из окон рушившихся небоскребов, вспомните сотни полицейских и пожарных, погибших вместе с двумя тысячами мирных жителей при обрушении Всемирного торгового центра. Тогда американцы назвали бы победой арест или ликвидацию Усамы бин Ладена (Osama bin Laden), уничтожение верхушки «Аль-Каиды» и свержение режима талибов. Именно это мы и сделали.

Проиграли ли США войну с террором в более широком смысле? Это важный вопрос, но далеко не единственный. Проиграли ли США войну с наркотиками? С нищетой? С преступностью? Есть войны, которые приходится вести бесконечно, которые стоят дорого, но не вести их нельзя, потому что это аморально и опасно. Очевидно, что большинство американцев сегодня считают, что война с террором не стоит затрачиваемых средств. Вне зависимости от политических предпочтений, народ хочет вернуть солдат домой. Не думаю, что журналисты вправе лично судить политику, но я понимаю, почему общество чувствует именно так.

Тем не менее, не стоит использовать гибкие аргументы и непроверенные постулаты для осуждения войны, как и для оправдания боевых действий. Война — это слишком серьезное дело, чтобы смотреть на нее сквозь призму политических предпочтений и личной идеологии. Как наука и правосудие, война должна быть нейтральна. В противном случае мы просто оскорбим память столь многих павших, как военных, так и мирных жителей, которых мы потеряли в этих конфликтах.