Все американцы — иммигранты. Некоторые прибыли сюда еще до того, как появились визы и границы – а кое-кто и до того, как появились страны, — но в большинстве случаев мы пришли позже. Кого-то привезли против его воли, но большинство из нас сами хотели сюда попасть. Тысячи иммигрантских историй повествуют о первых днях в Новом Свете – славных, головокружительных или болезненных. Множество возможностей, головокружительная свобода – и незнакомые законы, нравы, язык. Проблемы с местными жителями. Тяжелый и опасный труд.
Утомленные шумом и скоростью, приезжие находили убежище среди таких же иммигрантов, где знакомым было все – еда, речь, вера. Снаружи Маленькая Италия, Чайнатаун и тому подобные места могли казаться странными и даже опасными. В начале 20 века англоамериканцы опасались, что иммигранты из Южной и Восточной Европы не впишутся в общество. Они создавали отдельные культуры и угрожали сложившемуся положению – и это была не только паранойя. Анархисты и профсоюзные активисты, зачастую тесно связанные с иммигрантскими общинами, бросали вызов власти. Из национальных диаспор вырастали преступные сообщества. Тесты IQ, казалось, демонстрировали явный разрыв между людьми, родившимися в Америке и родившимися за рубежом.
Однако и до этого иммигранты тоже держались своих (немцы в Пенсильвании, шведы в Миннесоте), бросали вызовы властям (например, в 1776 году), бывали связаны с преступностью (вспомним «Бауэри-бойз» 1840-х годов и бандитов с Запада) и считались менее умными, трудолюбивыми и чистоплотными, чем те, кто прибыл до них.
Тем не менее, двигатель ассимиляции ни на минуту не останавливался. Музыка, обычаи, и кухня укоренялись – сперва осторожно, потом с экспериментами. Такос с вьетнамским острым соусом? Почему бы и нет? Менялись акценты, завязывалась дружба, возникали браки. Процесс не всегда шел гладко, но год за годом семьи сливались, кварталы срастались, новые граждане голосовали и нация продолжала развиваться.
Сейчас, когда Конгресс рассматривает закон, который может дать гражданство миллионам людей, в воздухе висит вопрос о том, работает ли по-прежнему этот двигатель. Такие ученые, как покойный политолог из Гарварда Сэмюэл Хантингтон (Samuel Huntington) , и такие публицисты, как Пат Бьюкенен (Pat Buchanan), предупреждали, что приток латиноамериканцев угрожает разделить нашу страну на два разных общества. Данные переписи и социологических исследований, посвященных образовательным достижениям, домовладению и смешанным бракам, говорят совсем о другом.
Как показывает репортаж Стефани Хейнс (Stephanie Hanes), процесс ассимиляции не так уж однозначен, особенно, когда речь идет об иммигрантах в первом поколении. Большинство в итоге приходит к процветанию, но далеко не все – впрочем, с коренными жителями дела обстоят точно так же.
«Так почему же часть жителей некоторых штатов с многочисленным новым иммигрантским населением считает, что интеграция не происходит? – пишет в своем докладе 2010 года Центр американского прогресса. – Одна из причин заключается в том, что число иммигрантов увеличивается быстро, а ассимиляцию по определению можно заметить только со временем».
Если все американцы – иммигранты, это значит, что у всех нас есть иммигрантские истории. Скажем, родители моего отца прибыли из Италии в начале 20 века, а семья моей матери – из Германии в середине 19 века. Кстати, наша фамилия изменилась. В итальянском алфавите нет “Y”, так что Йемма — это американская фамилия, как и Смит, Гарсия, Йи, Шапиро, Шалуб, Нгуен, Пател, Обама и любая другая фамилия в американской телефонной книге.
Обобщая, скажу одно: американцем не всегда просто стать, но им всегда хорошо быть.
Оригинал публикации: The making of Americans