Папаго, живущие на юго-западе Аризоны, рассказывают, что прежде, чем сотворить человека, Великий Дух создал землю и все живые существа. Потом он спустился на землю и выкопал яму, где добыл гончарную глину. Эту глину он унес на небо и стал бросать ее в вырытую яму, из которой начали появляться на свет живые существа. Первым появился на свет герой Монтесума, и с его помощью родились одно за другим все индейские племена. Последними сотворены были дикие звери, которые тут же один за другим убежали. Первые дни после сотворения жизнь была мирная и счастливая. Солнце тогда было ближе к земле, чем теперь, лучи его делали все времена года одинаковыми и одежду излишней. Люди и животные говорили друг с другом и общий язык соединял их узами братства. Но ужасная катастрофа положила конец этому счастливому времени. Великий потоп истребил все живое. Спаслись лишь Монтесума и его друг - степной волк, ибо раньше, чем стали подниматься воды, степной волк предсказал приближение потопа. Монтесума принял к сведению предостережение и выдолбил из древесного ствола лодку, которую держал наготове на горной вершине Санта-Роза. Волк также приготовил себе ковчег: он прогрыз дупло в большом тростнике у речного берега, вошел внутрь и обмазал тростник камедью. Поэтому, когда вода поднялась, Монтесума и волк поплыли по ее поверхности и таким образом спаслись. Когда же потоп прекратился, человек и животное встретились на земле. Желая узнать, много ли суши осталось после потопа, Монтесума послал волка, который сообщил, что на запад, юг и восток - везде простирается море, но что к северу он нигде моря не нашел, хотя искал до изнеможения. Тем временем Великий Дух при помощи Монтесумы вновь заселил землю людьми и животными.

Соседнее с папаго и родственное им племя пима сохранило предание о том, что земля и люди были созданы неким Чиовотмахке, "пророком земли". У создателя был сын по имени Шеуха, который к тому времени, когда земля была уже заселена, жил в долине Джила. В то время в той же долине жил великий пророк, имя которого ныне забыто. Однажды ночью, когда пророк спал, он был разбужен стуком в дверь. Он открыл и увидел перед собой большого орла. Орел сказал ему: "Вставай, ибо скоро наступит потоп!" Но пророк презрительно рассмеялся, завернулся в свою одежду и снова лег спать. Орел еще раз пришел и повторил свое предупреждение, но тот опять не обратил на него внимания. В третий раз терпеливая птица предупредила пророка, что вся долина Джила будет опустошена водой, но глупец все не хотел верить. В ту же ночь начался потоп, а на следующее утро никого не осталось в живых, кроме одного человека, если его можно назвать человеком, ибо это был Шеуха, сын создателя, спасшийся в каучуковом шаре. Когда вода спала, он высадился близ устья Солт-Ривер и жил здесь в пещере на горе; еще и поныне можно видеть эту пещеру, а также и орудия, которыми Шеуха пользовался, живя там. По какой-то причине Шеуха был очень зол на великого орла, несмотря на то, что эта птица предупреждала пророка о предстоящем потопе. И вот почему Шеуха по веревочной лестнице забрался на скалу, где жил орел, и застав птицу в гнезде, убил ее. В самом гнезде и вокруг него он нашел в огромном количестве гниющие и обглоданные орлом трупы растерзанных им людей. Шеуха всем им вернул жизнь и послал их на землю, чтобы вновь заселить ее.

Индейцам племени акагчемем, живущим близ Сан-Хуан-Капистрано в Калифорнии, не была чужда идея о всеобщем потопе, но я никогда не мог понять, как и откуда она пришла к ним. В некоторых из их народных песен упоминается о подобном потопе, и они сохранили предание о том, что когда-то, давным-давно, море вздулось и разлилось по равнинам, затопило долины и горы, при этом погибли почти все люди и животные, за исключением немногих, которые нашли прибежище на одной очень высокой горе, куда не дошла вода.

Индейцы луисеньо (в Южной Калифорнии) рассказывают о великом потопе, залившем высокие горы и потопившем большинство людей. Кое-кому, однако, удалось спастись на небольшом холме близ города Бонсалла. Место это испанцы называют Мора, а индейцы - Катута. Один только этот холм остался над водой, а вся остальная страна была затоплена. Спасшиеся люди оставались здесь, пока не прекратился потоп. И теперь еще на вершине холма можно увидеть кучи морских раковин, водорослей и пепла, а также груды камней, обозначающие место, где индейцы варили себе пищу. Раковины принадлежали улиткам, которые служили пищей индейцам, а пепел и камни - остатки их очагов. Автор, сообщающий это предание, прибавляет от себя, что "на холмах близ Дельмара и в других местах вдоль морского берега часто попадаются кучи подобного рода морских раковин, такие же самые, какие и теперь можно видеть на берегу моря". Индейцы эти до сих пор поют песню о потопе, где упоминается холм Катута.

Одна индеанка из племени, живущего по реке Смит-Ривер в Калифорнии, передала следующий рассказ о потопе. Однажды начался большой дождь. Он длился долгое время и вода поднималась все выше и выше, все долины были затоплены, и индейцы спасались на возвышенностях. Тем не менее, они все были унесены водой и утонули, за исключением одного мужчины и одной женщины. Они бежали на самую высокую горную вершину и таким образом спаслись от гибели. Пищей им служила рыба, которую они согревали теплом своего тела. Огня у них не было, и его нельзя было добыть, так как все промокло от воды. Наконец вода спала, и от той единственной человеческой пары произошли все нынешние индейцы. Когда индейцы умирали, их души принимали образы оленей, лосей, медведей, змей, насекомых и т.д., и таким образом земля была вновь заселена разного рода животными так же густо, как людьми.

По словам Дюпра, первого французского историка Луизианы, у индейского племени натчи с низовьев Миссисипи была своя легенда о великом потопе. Дюпра обратился с вопросом по поводу этой легенды к хранителю храма, в котором постоянно и благоговейно поддерживался священный огонь. Страж ответил, что "по древнему слову, чтимому всеми краснокожими, почти все люди были некогда истреблены водой, за исключением весьма немногих, которые спаслись на очень высокой горе и потом вновь заселили землю, и что больше ему по этому вопросу ничего не известно". Дюпра добавляет: "Так как от других племен я слышал то же самое, то пришел к убеждению, что все туземцы имеют одно и то же представление об этом событии, и что среди них не сохранилась память о Ноевом ковчеге; меня это мало удивило, ибо ведь и греки, при всей их образованности, были в этом случае осведомлены не лучше индейцев, да и мы сами, не будь священного писания, знали бы об этом, пожалуй, не лучше, чем они. В другом месте он излагает то же предание несколько подробнее: "Согласно их рассказу, дождь лил такими обильными потоками, и в течение столь долгого времени, что земля вся была покрыта водой, кроме одной очень высокой горы, на которой спаслось несколько человек, а так как всякий огонь на земле потух, то маленькая красная птичка коуй-оуй, которая в Луизиане называется "кардинал", принесла с неба огонь. Из этого я заключил, что они забыли почти всю историю потопа".

Манданы рассказывали о великом потопе, истребившем весь человеческий род, кроме одного человека, который спасся, приплыв в большой лодке к одной горе на западе. У манданов существовал ежегодный праздник с особым ритуалом в память о прекращении потопа. Совершение церемоний приурочивалось к тому времени, когда полностью распускаются листья ивы на речных берегах, потому что, согласно преданию, "ветка, принесенная птицей домой, была ивовая, с полностью распустившимися листьями", а птица, принесшая ветку, была горлицей. Горлицы часто искали корм на покрытых землей крышах индейских хижин, и ни один индеец не трогал их; даже собаки были приучены не обижать этих птиц.

В манданской деревне имелось особое, заботливо охраняемое деревянное сооружение, изображавшее собой лодку, в которой единственный человек спасся от потопа. "В центре манданской деревни,- рассказывает художник Кэтлин,- находится круглая площадь диаметром 150 футов, которая всегда содержится в чистоте и служит местом народных празднеств, торжественных шествий и т.п.; вокруг нее жмутся друг к другу вигвамы (хижины) с дверями, обращенными к центру площади. Посредине площади, утрамбованной как мостовая, стоит дощатое сооружение, нечто вроде большой бочки, обитой обручами, высотой около 8 или 9 футов; индейцы оберегают это сооружение как святыню и из года в год приводят в порядок, не допуская на нем ни малейшего пятнышка или царапины и называют "большой лодкой". Оно, несомненно, служит символом события, относящегося к их преданию о потопе, которое тем или иным путем дошло до них и которое они стараются живо запечатлеть в умах всех индейцев своего племени. Этот предмет народного суеверия, расположенный в самом центре деревни, является собирательным пунктом для всего народа. К нему обращаются с молитвами во время годичных праздников и всяких торжеств по тому или иному поводу".

Во время одной из таких годичных церемоний, при которой присутствовал Кэтлин, роль первого или единственного человека (Ну-мокх-мук-а-нах), спасшегося от потопа, разыгрывал клоун, одетый в белые волчьи шкуры, на голове у него был пышный убор, а в левой руке - большая трубка. Придя в деревню из прерии, клоун подошел к таинственному или магическому помещению, которое круглый год оставалось крепко запертым, так как было предназначено для совершения именно этих религиозных обрядов. Открыв священное сооружение, клоун начал обходить всю деревню; он останавливался перед каждой хижиной и кричал до тех пор, пока не выходил оттуда хозяин и не спрашивал его, кто он такой и зачем пришел. На этот вопрос клоун отвечал рассказом о печальной катастрофе, происшедшей на земле вследствие разлива вод; говорил, что он был единственным человеком, спасшимся от всеобщего бедствия; что он причалил свою "большую лодку" к высокой горе на западе, где он сейчас и живет; что он явился открыть магическое помещение, куда владельцем каждого вигвама должен быть представлен дар в виде острого орудия, которое надлежит принести в жертву воде, потому что, говорил он, "если этого не сделать, то наступит новый потоп, от него никто не спасется; большая же лодка была сделана с помощью именно таких орудий". Обойдя таким образом в течении дня все вигвамы деревни и получив от каждого вигвама нож, топор, либо другой какой-нибудь острый предмет, он все эти предметы сложил в таинственном помещении, где они оставались до наступления вечера в последний день праздника, когда в виде заключительного обряда их бросали с тридцатифутовой высоты берега в глубокий омут реки в присутствии всего населения деревни: "отсюда их никогда нельзя будет достать, и здесь они, без сомнения, станут достоянием водяного духа".

Одним из обрядов, совершаемых в этот весенний праздник манданов, был танец быков; плясали наряженные бизонами люди, что должно было обеспечить обильный приплод бизонов на предстоящий год. Потом молодые люди в том же таинственном помещении добровольно подвергали себя мучительным пыткам, как бы посвящая себя Великому Духу. Насколько, однако, эти странные и жуткие обряды были связаны с поминанием великого потопа, трудно судить на основании имеющихся в нашем распоряжении источников.

Описанный манданский праздник назывался О-ки-па, и "строгое соблюдение из года в год его ритуала связывалось в представлении невежественного и суеверного народа не только с принятыми развлечениями, но и с насущными потребностями людей. Ибо предания, заменявшие дикарям историю, внушили им веру в то, что исполнение этих оригинальных обрядов сулит людям достаточный для пропитания приплод бизонов и что всякое отступление от ритуала жертвоприношений воде грозит им повторением того великого бедствия, которое некогда, по преданию, истребило весь род людской, кроме одного человека, причалившего в лодке к какой-то высокой горе на западе. Предание это не было, однако, исключительным достоянием манданского племени, ибо из 130 различных племен, посещенных мною в Северной и Центральной Америке, не было ни одного, от которого я не услышал бы ясного или смутного предания о такой же точно катастрофе; во всех преданиях то один, то восемь человек спаслись от воды на вершине высокой горы. Некоторые из этих племен - у подножия Скалистых Гор в равнинах Венесуэлы или в пампасах Сакраменто в Южной Америке - ежегодно совершают паломничество к пресловутым вершинам, где некогда допотопные люди спасались в лодках или иным способом, и под руководством своих магов обращаются с молитвами и жертвоприношениями к Великому Духу, прося его избавить их впредь от подобной катастрофы".

У индейцев племени чероки существует, как говорят, предание, что вода некогда разлилась по земле, и все люди утонули, кроме одной семьи. Собака предупредила своего хозяина о наступлении бедствия. Чуткое животное ежедневно приходило на речной берег и, не отрывая глаз от воды, жалобно выло. Когда хозяин стал ругать собаку и гнать ее домой, она заговорила человеческим языком, предостерегая от опасности. "Ты должен соорудить лодку,- сказала она,- и снести туда все, что желаешь спасти, потому что приближается большой дождь, который затопит страну". В заключение собака еще прибавила, что для своего спасения хозяин должен бросить ее в воду и в удостоверение истины всего ею сказанного предложила посмотреть на ее затылок. И действительно, взглянув, он увидел, что затылок у собаки совершенно голый, без шерсти и шкуры, так что кости и мясо проступают наружу. Тут человек поверил и послушался своей верной собаки, благодаря чему и спасся вместе с семьей. От этих-то людей и произошло по прямой линии все современное человечество.

Сказания о великом потопе, сходные между собой в некоторых деталях, широко распространены среди индейцев обширной алгонкинской ветви. Так, делавары из алгонкинского племени, жившего возле залива Делавэр, рассказывали о потопе, затопившем всю землю, от которого уцелело несколько человек. Они спаслись на спине черепахи, столь старой, что панцирь ее был покрыт мхом, как берег небольшой речки. Плывя таким образом, одинокие и беспомощные, они увидели пролетавшего мимо них нырка и попросили его нырнуть в воду и достать со дна немного земли. Птица нырнула, но не смогла достать до дна. Затем она улетела далеко в сторону и вернулась с комочком земли в клюве. Черепаха поплыла за птицей к тому месту, где та разыскала сушу. Здесь люди осели и вновь заселили страну.

Монтанье, группа индейских племен в Канаде, принадлежащая к той же алгонкинской ветви,- рассказывали одному из первых иезуитских миссионеров, что некое могущественное существо, которое они называли Мессу, воссоздало мир, после того, как он был разрушен великим потопом. По их словам, Мессу пошел однажды на охоту, его волки, которые заменяли ему собак, вошли в озеро, откуда больше не возвратились. Мессу тщетно искал их повсюду, пока птица не сказала ему, что видела волков, затерявшихся на средине озера. Он пошел вброд по воде, но озеро разлилось, покрыло землю и разрушило весь мир. Мессу послал ворона отыскать ком земли, чтобы из него воспроизвести сушу, но ворон нигде не мог достать земли. Тогда Мессу послал выдру, которая бросилась в воду, но ничего оттуда не принесла. Наконец Мессу отправил выхухоль, которая принесла горсть земли; из нее-то Мессу воссоздал землю, на которой мы живем. Он метал стрелы в стволы деревьев, и стрелы превращались в ветви; он отомстил тем, кто задержал его волков в озере. Выхухоль он взял себе в жены и с ней прижил детей, которые вновь заселили мир.

В этой легенде не содержится никакого упоминания о людях, и если бы в ней не фигурировали животные, то можно было бы подумать, что потоп, о котором здесь идет речь, случился тогда, когда не было еще жизни на земле. Однако, двумя столетьями позже, другой католический миссионер рассказывал, что монтанье с берегов Гудзонова залива имеют предание о великом потопе, который залил землю и от которого спаслись на плавучем острове четыре человека вместе с животными и птицами. А еще один миссионер излагает более подробную монтанийскую легенду следующим образом. Бог, разгневавшись на великанов, велел человеку построить большую лодку. Человек послушался, и как только он сел в лодку, вода поднялась со всех сторон, а вместе с водой стала подниматься и лодка, пока земля совсем не исчезла из глаз. Не видя вокруг себя ничего, кроме прибывающей воды и изнывая от тоски, человек бросил в волны выдру, которая нырнула и вернулась назад с горсточкой земли. Человек взял в руки принесенную землю и стал дышать на нее, от чего она тотчас же начала расти. Тогда он положил ее на поверхность воды, поддерживая, чтобы она не погрузилась в воду. Земля продолжала расти, превратилась в остров, и человек захотел узнать, достаточно ли он велик, чтобы можно было жить на нем. Для этого он выпустил оленя, который быстро обежал кругом и вернулся к человеку, отсюда последний заключил, что земля все еще мала и стал снова дуть на нее, до тех пор, пока не появились на ней горы, озера и реки. Тогда он высадился на остров.

Тот же самый миссионер приводит легенду о потопе, существующую у племени кри в Канаде, также принадлежавшего к алгонкинской ветви. Но эта легенда носит явные следы христианского влияния, потому что в ней человек посылает из лодки сперва ворона, а потом дикого голубя. Первая птица не вернулась и за ослушание была перекрашена из белой в черную. Голубь же вернулся с илом на лапках, из чего человек заключил, что земля высохла, и высадился из лодки.

Подлинная древняя алгонкинская легенда о потопе, насколько известно, была впервые полностью записана неким Маккензи, долго жившим в молодости среди индейцев сольто, или чиппева, составляющих крупную и могучую ветвь алгонкинского племени. Он сообщил это предание в середине XIX века лейтенанту британского военного флота Гуперу. Содержание легенды в общих чертах таково.

Жили некогда на свете несколько индейцев, среди них один великий чародей по имени Вис-кай-чах. С ними жил также волк с двумя сыновьями, которые были на дружеской ноге с людьми. Вис-кай-чах называл старого волка братом, а волчат - племянниками; чародей всех вообще животных признавал своими родственниками. Наступила зима, и их стал донимать голод. Помышляя о том, как раздобыть пищу, старый волк объявил, что решил покинуть вместе с детьми общество людей. Вис-кай-чах вызвался составить ему компанию, и все четверо ушли. Вскоре они напали на след оленя. Старый волк и чародей Вис (как мы будем называть его для краткости) остановились передохнуть, а волчата стали преследовать оленя и долго не возвращались. Тогда Вис со старым волком пошли их разыскивать и скоро увидели на снегу следы крови, из чего заключили, что олень убит. Когда они наконец догнали волчат, то оленя уже не оказалось, так как волчата съели его. Волки попросили Виса раздобыть огонь, и когда он это сделал, то увидел, что олень весь лежит перед ним полностью восстановленный и уже расчлененный на четыре части, а каждая часть разрезана на куски. Волчата разделили добычу на четыре порции, причем один из них взял себе язык, а другой - верхнюю губу: то и другое считалось наиболее вкусными частями животного. Вис сердито заворчал и волчата отдали ему свои лакомые куски. Когда от оленя ничего не осталось, один волчонок объявил, что приготовит костный жир, для чего нужно мелко раздробить кости и сварить их. Но скоро истощилась и эта пища, и все снова стали голодать. Тогда решено было снова разойтись. На этот раз старый волк ушел с одним из своих сыновей, а Вис с другим волчонком стали охотиться вместе.

Здесь предание расстается со старым волком и обращается к судьбе Виса и его племянника, одного из двух волчат. Волчонок убивал оленей и приносил их в своем желудке домой, где по-прежнему изрыгал их тотчас по возвращении с охоты. Наконец он объявил дяде, что больше ловить не может, и Вис просидел ночь напролет, приготовляя снадобья и занимаясь колдовством. На следующее утро он велел племяннику пойти на охоту и предупредил, что перед каждой ложбиной или ямой необходимо соблюдать осторожность и, прежде чем прыгнуть, следует перекинуть через них хворостинку, иначе случится беда. Волчонок вышел из дома, но, преследуя оленя, забыл дядины наставления и, желая перескочить через реку, упал прямо в воду, где его убили и сожрали водяные рыси. Что это за зверь, водяная рысь, этого рассказчик не объясняет. Но не будем на этом останавливаться. Как бы то ни было, волчонок был убит, и какие-то звери сожрали его. Прождав долго своего племянника, Вис пошел искать его. Подойдя к тому месту, где он прыгнул, чародей догадался, что волчонок не послушался его советов и упал в реку. Тут он заметил зимородка, который сидел на ветке и пристально смотрел в воду. На вопрос Виса, что так привлекло ее внимание, птица ответила, что смотрит на шкуру его племянника-волчонка, из которой водяные рыси сделали циновку, разостланную у дверей их дома, ибо мало того, что они убили и сожрали племянника, эти жестокие звери еще надругались над телом убитого, так употребив шкуру. Исполненный благодарности к птице за ее сообщение, Вис подозвал к себе зимородка, расчесал ему волосы на голове и стал завивать его перья на шее, но птица улетела, не дав ему кончить. Вот почему до сих пор у зимородков остался только хохолок на затылке. Прежде чем улететь, птица объяснила Вису, что водяные рыси часто выходят полежать на песке и что, если он захочет отомстить им, то ему нужно обернуться колодой у самого того места и лежать совершенно неподвижно, сколько бы ни старались столкнуть его с места лягушки и змеи, которым водяные рыси, наверное, прикажут это сделать. С этими наставлениями Вис снова вернулся в свой шалаш и принялся снова за колдовство, он также приготовил все необходимое и, между прочим, большую лодку, которая могла бы вместить всех животных не умеющих плавать.

Еще до рассвета Вис закончил приготовления и посадил в лодку всех упомянутых животных. Потом он стал грести по направлению к рысям и, укрыв лодку за мысом, высадился, обернулся колодой и в таком преображенном виде стал дожидаться появления водяных рысей. Вскоре вылезла из реки черная рысь и легла на песок, за ней - серая и, наконец, белая рысь, убившая волчонка, высунула голову из воды, но, заметив колоду, насторожилась и крикнула сестрам, что никогда раньше не видала на этом месте колоды. Те отвечали беззаботно, что колода, вероятно, всегда здесь лежала, однако осторожная белая рысь, чуя недоброе, послала лягушек и змей убрать колоду. Вису пришлось выдержать упорную борьбу, чтобы удержаться неподвижно на месте, но он преуспел в этом; белая рысь оставила всякие подозрения и улеглась спать на песке. Подождав немного, чародей принял свой обыкновенный вид, достал свое копье и тихонько подполз к белой рыси. Зимородок заранее предупредил его, чтобы он нанес удар по тени животного, иначе он наверняка промахнется, однако Вис сгоряча забыл об этом и, ударив рысь прямо по телу, промахнулся. Животное бросилось в воду, но Вис, прицелившись на этот раз в тень, тяжело ранил рысь. Однако животному удалось скрыться в воде, другие две рыси последовали за ним. В одно мгновение вода вспенилась и начала подниматься, а Вис изо всех сил бросился бежать к лодке. Вода продолжала прибывать, пока не затопила всю страну с деревьями и холмами. Лодка поплыла, и Вис стал подбирать животных, которые из последних сил держались на воде.

Но во время своих колдовских действий по случаю предстоящей великой катастрофы Вис упустил из виду одно условие, необходимое для восстановления мира после потопа. У него не было ни одного комка земли, которым он мог бы воспользоваться как ядром, чтобы вновь создать сушу среди водной пустыни. И теперь Вис стал искать кусочек земли. Он привязал веревку к ноге нырка, велел ему спуститься в пучину вод и во что бы то ни стало достать до дна, хотя бы для этого тому пришлось бы погибнуть. "Потому что,- сказал он птице,- даже если ты утонешь, не велика беда: мне не трудно будет вернуть тебя к жизни". Ободренная таким обещанием, птица ринулась в воду, точно брошенный камень, потянув за собой веревку. Когда веревка перестала опускаться, Вис вытащил ее из воды, привязанная птица оказалась мертвой. Возвращенный надлежащим образом к жизни, нырок рассказал Вису, что не нашел дна. Потом Вис послал выдру с тем же поручением, но выдру постигла та же участь, что и нырка. Тогда Вис отправил бобра, который тоже утонул, но был колдуном оживлен известным ему способом и сообщил, что видел верхушки деревьев, но глубже спуститься не мог. Наконец Вис пустил в воду крысу, привязанную к камню. Крыса и камень погрузились в воду, но веревка скоро ослабла. Вис вытащил веревку и на конце ее увидел мертвую крысу, сжимавшую в когтях горсть земли. Теперь Вис имел все, что ему было нужно. Он оживил мертвую крысу и, размяв и высушив принесенную ею землю, стал дуть на нее до тех пор, пока она не разрослась до больших размеров. Полагая, что теперь имеется достаточно суши, Вис послал на разведку волка, который скоро вернулся и доложил, что мир еще не велик. Вис опять дул на землю долгое время и потом послал ворону. Видя, что ворона не возвращается, Вис понял, что земля теперь обширна, и места хватит всем. Тогда он вместе с животными высадился из лодки.

Другая, более краткая версия того же предания с незначительными вариациями - была записана среди индейцев оджибва на юго-востоке Онтарио. Версия эта такова. Некий Нанабоджо жил со своим братом в лесу. Ежедневно он уходил на охоту, а его брат оставался дома. Возвратившись однажды вечером с охоты, он не застал брата и пошел искать его, но нигде не мог найти. На следующее утро он снова отправился на розыски. Проходя по берегу озера, он вдруг увидел зимородка, который сидел на свесившейся над водой ветке дерева и внимательно глядел в воду под веткой. "На что ты так пристально смотришь?" - спросил Нанабоджо. Но птица притворилась, что не слышит. Тогда Нанабоджо снова сказал: "Если ты поведаешь мне, на что ты так пристально смотришь, то я сделаю тебя красивой птицей, я раскрашу твои перья". Зимородок охотно согласился на это предложение, и, лишь только Нанабоджо раскрасил ему перья, сказал: "Я смотрю на брата Нанабоджо, которого водяные духи убили, а из его кожи сделали завесу для дверей". Нанабоджо спросил: "Где эти водяные духи выходят на берег, чтобы погреться на солнце?" Птица отвечала: "Они всегда греются на солнце вон там, у бухты, где песок бывает совершенно сухой".

Нанабоджо решил отправиться к бухте и там при первом удобном случае убить водяных духов. Прежде всего он подумал о том, какой ему принять образ, чтобы застигнуть их врасплох. Он решил: "Лучше всего мне обернуться старой гнилой колодой". Сказано - сделано. Нанабоджо всегда имел при себе длинный посох; посредством этого посоха он и преобразился. Когда духи вышли из воды погреться на солнце, то один из них, заметив колоду, сказал своему товарищу: "Я раньше никогда не видел колоды на этом месте; не думаю, чтобы это был Нанабоджо". Другой отозвался: "Конечно, я и раньше видел здесь эту колоду". Тогда третий дух подошел к ним, чтобы узнать в чем дело. Он отломал кусок колоды и увидел, что она гнилая. Тут все духи успокоились и легли спать. Когда Нанабоджо показалось, что они спят крепким сном, он ударил их палицей по голове. И вдруг видит: вода в озере поднимается. Он пустился бежать, но волны преследовали его. Зеленый дятел, попавшийся ему навстречу, показал ему дорогу к горе, где росла большая сосна. Нанабоджо взобрался на дерево и стал делать плот. Когда плот был готов, вода уже дошла Нанабоджо до шеи. Тогда он взял на плот по паре животных от всех пород, какие тогда существовали, и поплыл с ними.

Проплыв некоторое время по течению, Нанабоджо подумал про себя: "Наверное вода уже никогда не спадет, так не лучше ли мне создать землю вновь". И вот он велел выдре нырнуть в воду и достать со дна немного земли, но выдра вернулась ни с чем. Затем он послал с той же целью бобра, но опять понапрасну. Потом он дал такое же поручение выхухоли, которая вернулась на поверхность воды с крепко сжатыми когтями. Разжав когти у зверя, Нанабоджо нашел в них несколько песчинок, да еще немного их оказалось в пасти у выхухоли. Тогда он собрал вместе все собранные песчинки, высушил их и сдул в воду с помощью рога, которым обычно созывал животных. И песчинки образовали остров. Нанабоджо увеличил остров и выслал ворона посмотреть, каковы его размеры. Но ворон больше не вернулся, и Нанабоджо решил послать сокола, самую быстрокрылую из всех птиц. Скоро сокол вернулся и на вопрос, встретил ли он где-нибудь ворона, ответил, что встретил его на берегу, пожирающим трупы. Тогда Нанабоджо сказал: "Отныне у ворона не будет иной пищи, кроме той, которую он украдет". Еще немного погодя, Нанабоджо отправил северного оленя узнать, велик ли остров. Олень вскоре вернулся и сказал, что остров еще недостаточно велик. И Нанабоджо снова стал сдувать песок в воду, пока не сотворил землю.

Черноногие, индейцы другого алгонкинского племени, кочевавшего по восточным склонам Скалистых гор и в прериях у их подножия, сохранили аналогичное предание о доисторическом великом потопе. "В начале веков,- говорят они,- вся земля была покрыта водой, и Старик плыл по ее поверхности на большом плоту со всеми животными. Однажды Старик приказал бобру нырнуть в воду и достать немного ила. Бобр спустился в бездну и долго искал, но не мог найти дна. Такие же попытки сделали нырок и выдра, но и для них вода оказалась слишком глубока. Наконец выхухоль нырнула и так долго оставалась под водой, что ее уже считали утонувшей, но она полуживой выплыла на поверхность. Когда ее втащили на плот, то на одной из ее лапок оказалось немного ила, с помощью которого Старик создал мир, после чего сотворил людей".

Подобные предания широко распространены среди индейских племен северо-западной Канады, и притом не только тех, которые относятся к алгонкинской ветви. Так, индейцы алгонкинского племени кри рассказывают, что в начале мира жил старый колдун Виссакетчак, творивший чудеса. Но некое морское чудовище ненавидело старца и искало средство погубить его. Однажды, когда колдун плыл в своем челноке, чудовище своим хвостом взбаламутило море, так что поднявшиеся волны затопили всю страну. Виссакетчак сделал большой плот и собрал туда по паре от всех животных и птиц и таким образом спас жизнь себе и другим созданиям. Но гигантская рыба продолжала хлестать море своим хвостом, и вода поднималась все выше и выше, пока не покрыла не только землю, но и высочайшие горы, и нигде не было видно ни одного клочка суши. Тогда Виссакетчак послал нырка достать земли с морского дна, но птица не могла достигнуть дна и утонула. Виссакетчак послал выхухоль, которая долго оставалась под водой и вернулась с глоткой, полной морской тиной. Виссакетчак взял тину, вылепил из нее небольшой круг, положил его на воду, и он поплыл. Круг был похож на гнездо, которое выхухоль строит себе на льду. Мало-помалу он разросся в холмик. Тогда Виссакетчак стал дуть на холмик, и чем дольше он дул, тем больше разрастался холмик, и, высушенный солнцем, превратился в плотную массу. Когда холмик достаточно разросся и затвердел, Виссакетчак высадил на него животных и сам поселился на созданной им таким образом суше, которая стала землей, где живут теперь люди.

Такой же рассказ передают индейцы догрибы и "невольники", два племени из группы тинне, принадлежащей к другой великой ветви индейских племен - атапаскской. Разница состоит лишь в том, что спасшегося от великого потопа они называют Чаневи. Плывя на плоту вместе с парами спасенных им животных всех пород, он заставил всех животных, умеющих плавать, в том числе и выдру, и бобра, нырнуть в воду. Но никто из них не мог достать дна, кроме выхухоли, которая наконец вынырнула на поверхность с комком ила в когтях. Этот кусочек ила Чаневи своим дыханием увеличил и превратил в ту самую землю, какую мы видим теперь. Чаневи вновь поселил животных на земле, где они и стали жить по-прежнему; он также дал земле крепкую подпору, сделав ее тем самым прочной и неподвижной.

У другого индейского племени - "заячья шкурка", из той же группы тинне, существует предание, что некий Кунниан, что значит "Мудрец", решил однажды сделать большой плот. На вопросы его сестры, которая была также и его женой, для чего он хочет строить плот, он ответил: "Когда наступит потоп, который я предвижу, мы спасемся на плоту". Он сообщил о своих намерениях другим людям на земле, но те его высмеяли, говоря: "Если будет потоп, то мы спасемся на деревьях". Тем не менее, Мудрец сделал большой плот, связав его веревками из древесных корней. И вот разразился потоп невиданной до того силы. Люди взбирались на деревья, однако вода их всюду настигала, и все они потонули. Но Мудрец спокойно плыл на своем крепком и прочно связанном плоту. Во время плавания он заботился о будущем и собирал по паре от всех травоядных животных, от всех птиц и, даже, от всех хищных зверей, которые ему попадались навстречу. "Ступайте сюда на мой плот,- говорил он им, - ибо скоро ничего не останется на земле". И действительно, скоро все исчезло под водой. Долгое время нельзя было и думать о том, чтобы поискать где-нибудь землю. Первой в пучину бросилась выхухоль, но не смогла найти дна и с трудом еле живая выбралась на поверхность. "Земли нигде нет",- сообщила она. Во второй раз она нырнула в воду и, вернувшись, сказала: "Я почуяла запах земли, но дойти до нее не смогла". Когда дошла очередь до бобра, он также нырнул, долго оставался под водой и наконец выплыл наружу, задыхаясь и теряя сознание, но сжимая в когтях кусочек ила.

Мудрец взял в руки ил, положил его на воду и, подув на него, сказал: "Я хочу, чтобы вновь появилась земля". После этого он начал дуть на комок ила, и вот комок начал расти. Мудрец посадил на ил птичку, и комочек еще больше разросся. Он все дул и дул на комок, и комок все рос и рос, пока не превратился в плавучий остров. Тогда человек пустил на остров лисицу, которая в один день обошла вест остров кругом. Лисица ходила вокруг острова, и он становился все больше и больше. Шесть раз лисица обежала вокруг острова, и когда она сделала седьмой круг, земля стала так же велика, как до потопа. Тогда Мудрец высадил всех животных на сушу, а затем и сам высадился с женой и сыном, говоря: "Теперь нам нужно, чтобы эта земля вновь заселилась". И она действительно заселилась. Но Мудрецу оставалось преодолеть еще одно затруднение. Вода еще не вошла в берега, и необходимо было спустить ее. Тут выпь пришла на помощь человеку. Она проглотила всю воду и, как бревно, лежала на берегу с огромным вздутым животом. Мудрец получил больше, чем хотел: прежде воды было слишком много, а теперь ее стало чересчур мало. И он обратился к зуйку с просьбой помочь беде. "Выпь,- сказал он,- лежит там на солнце с брюхом, полным воды. Проткни-ка ей брюхо". Хитрый зуек подошел к ничего не подозревавшей выпи и сказал ей: "Что, бабушка, у тебя, видно, живот болит?" - и провел тихонько лапой по больному месту, как бы желая успокоить боль, но вдруг выпустил когти и вонзил их ей в живот. Ну и царапнул же он ее! Вода с бульканьем, пузырясь и пенясь, потекла обратно в реки и озера. Так земля сделалась вновь обитаемой.

По мнению некоторых индейцев из группы тинне, потоп был вызван обильным выпадением снега в сентябре. Один старик предвидел катастрофу и предупреждал о ней своих близких, но безрезультатно. "Мы спасемся в горах", - отвечали они ему, но все потонули. Старик же построил себе лодку и, когда начался потоп, поплыл на ней, спасая всех попадавшихся в пути животных. Будучи не в состоянии переносить так долго жизнь на воде, он пустил в воду бобра, выдру, выхухоль и северную утку, велев им отыскать затопленную землю. Только северная утка вернулась назад с комочком тины. Человек положил комочек на воду и начал дуть на него, отчего комочек разросся в целый остров. В течение шести дней старик выпускал животных на растущий остров, а затем и сам ступил на берег. Другие индейцы группы тинне утверждают, что старик пустил сперва ворона, который принялся жадно клевать плавающие в воде трупы и не вернулся назад. Тогда старик послал горлицу, которая дважды облетела вокруг земли, а в третий раз прилетела обратно усталая с еловой веткой в клюве. Эта последняя версия легенды носит на себе явные следы христианского влияния.

Сарси, другое индейское племя из той же обширной группе тинне, сохранили предание о потопе, которое мало отличается от преданий оджибва, кри и других канадских племен.

Когда мир был затоплен водой, остались в живых только два человека - мужчина и женщина; они спаслись на плоту, на котором собрали также животных и птиц всех пород. Мужчина велел бобру спуститься на дно, и животное принесло оттуда кусочек ила; из этого кусочка человек создал новый мир. Вначале мир был так мал, что даже маленькая птичка могла облететь его кругом, но он разрастался все больше и больше. "Сперва, - говорит рассказчик индеец, - наш отец поселился в этом мире, потом появились мужчины, за ними - женщины, а после них животные и, наконец, птицы. После этого наш отец сотворил реки, горы, деревья и все прочее, что мы видим теперь на свете". Когда индеец окончил свой рассказ, то белый, записавший с его слов это предание, заметил окружающим его индейцам сарси, что у оджибва существует схожее сказание, но с той лишь разницей, что не бобр, а выхухоль достала из-под воды комок земли. Замечание вызвало крики одобрения со стороны пяти или шести индейцев, сидевших кругом на корточках в шатре. "Да, да, - кричали они в один голос. - Человек неправильно рассказал тебе. То была выхухоль, именно выхухоль".

В религии и мифологии тлинкитов, крупного индейского племени на Аляске, большую роль играет ворон, по туземному - Йел. Он был не только родоначальником клана воронов, но и творцом людей. Йел вызвал к жизни растения и поставил солнце, луну и звезды на их места. Но у него был злой дядя, который убил десять старших братьев Йела, утопив их или, по словам других индейцев, отрезав им головы ножом. К таким жестоким поступкам его побудила ревность, ибо у него была молодая жена, которую он очень любил, а по законам племени тлинкитов его племянники, сыновья его сестры, получили бы в наследство вдову, когда ему бы пришло время уйти из этой жизни. И как только Йел возмужал, ревнивый дядя попытался отделаться от него тем же способом, каким он раньше отделался от его десяти старших братьев, но безуспешно. Ибо Йел не был обыкновенным сыном человеческим, мать зачала его от проглоченного круглого камешка, который она нашла на морском берегу во время отлива; посредством другого камня ей удалось сделать ребенка неуязвимым. Поэтому, когда дядя попытался отрезать голову племяннику обычным способом, то нож не причинил Йелу никакого вреда. Однако неудача не обескуражила злодея, и он прибегнул к другому способу, чтобы погубить доблестного племянника. В бешенстве он воскликнул: "Да будет потоп!" И разразился потоп, отчего все горы покрылись водой. Тогда Йел облекся в свои крылья и перья, которые он по желанию мог снимать и надевать, и полетел к небу. Прикрепившись клювом к небесному своду, он висел десять дней, пока вода не поднялась так высоко, что стала лизать его крылья. Когда вода схлынула, он разжал свой клюв и сорвался с неба, упав в море на мягкие прибрежные водоросли. Морская выдра помогла ему выйти из опасного положения, в котором он очутился, и перенесла его на сушу. О том, что произошло с человечеством во время потопа, эта версия легенды не говорит ни слова.

По другой тлинкитской легенде история великого потопа выглядит иначе. Потоп был причинен вороном, который поместил в преисподней женщину, поручив ей следить за приливом и отливом. Однажды он пожелал узнать, что делается на дне морском и, чтобы пройти туда по суше, приказал женщине поднять морскую воду. При этом он предусмотрительно распорядился действовать медленно, дабы люди при наступлении потопа имели достаточно времени погрузить необходимые припасы и сесть в лодки. И вот море начало постепенно вздыматься, унося лодки с сидевшими в них людьми все выше и выше по склонам гор, где на вершинах, еще не затопленных водой, бродили медведи и другие дикие звери. Многие медведи подплывали к лодкам и пытались вскарабкаться на борт, но собаки, которых люди взяли с собой на всякий случай, отгоняли медведей. Некоторые люди высадились на вершинах и здесь, для защиты от воды, построили стены, привязав к ним свои лодки с внутренней стороны. Они не могли захватить из дома много дров из-за недостатка места в лодках. Положение их было тяжелым и опасным. Они видели, как вырванные с корнем деревья носились по бурному течению воды, огромные чудовищные рыбы и другие невиданные твари мчались мимо них, уносимые потоком. Наконец вода пошла на убыль и люди стали спускаться с гор. Но все деревья были снесены во время потопа, и, оставшись без топлива, люди погибали от холода.

Когда ворон вернулся с морского дна и увидел, что рыбы лежат на суше и по речным берегам, то сказал им: "Останьтесь здесь и превратитесь в камни". И рыбы превратились в камни. А когда он встречал спускающихся с гор людей, то говорил им также: "Превращайтесь в камни тут же на месте". И люди превращались в камни. Истребив таким образом весь род людской, ворон снова сотворил его из древесных листьев. Из того, что ворону пришлось заново создавать нынешнее человечество из древесных листьев, само собой вытекает, что он превратил в камни всех без исключения людей, переживших великий потоп. Вот почему так много людей умирает осенью во время листопада: когда вянут цветы и опадают листья, мы тоже, подобно им, расстаемся с жизнью.

Тлинкиты, или колоши, как их называли русские, передают и другое предание о всемирном потопе, во время которого люди спаслись в большом плавучем ковчеге; когда вода пошла на убыль, ковчег разбился о скалу пополам, отчего произошло разделение языков. Тлинкиты - это одна половина населения, укрывшегося в ковчеге, а остальные народы - другая. Легенда эта, по видимому, христианского происхождения, так как содержит в себе смешение двух сказаний - о Ноевом ковчеге и о Вавилонской башне.

Индейское племя хайда, живущее на островах Королевы Шарлоты, хранит предание о том, что когда-то в давние времена был великий потоп, от которого погибли все люди и животные, кроме одного лишь ворона. Но ворон тот был не обыкновенной птицей, а обладал в значительной степени, как и все другие животные в древних индейских сказаниях, человеческими свойствами. Свой убор из перьев, например, он мог по желанию снимать с себя и вновь одевать, как одежду. По одной из версий легенды он был рожден от женщины, которая не имела мужа. Она сделала для ворона лук и стрелы. Когда ворон вырос, он этими стрелами убивал птиц, и из их шкурок мать сшила ему плащ или покрывало. Имя ворона было Не-кил-стлас. После потопа ворон нигде не мог найти ни товарища, ни подруги и стал очень тяготиться одиночеством. Наконец он достал на взморье гребенчатую раковину (Cardium nuttalli) и женился на ней, но и после того мысль о товарище не покидала его. Скоро он услышал в раковине слабый крик, как у новорожденного ребенка; постепенно крик становился все громче, пока не показался младенец женского пола. Когда девочка со временем выросла, ворон взял ее себе в жены, и от них пошли все индейцы, заселившие страну.

Индейцы, живущие в долине реки Томсон в Британской Колумбии, рассказывают о бывшем некогда великом потопе, наводнившем всю страну, за исключением вершин нескольких высочайших гор. Индейцы полагают, хотя и не вполне в том уверены, что потоп был вызван тремя братьями, по имени Коаклкал; они исходили всю страну из конца в конец, творя чудеса и превращая одни вещи в другие, пока сами не были превращены в камни. Но, как бы то ни было, от потопа погибло все живое, за исключением степного волка и трех человек. Степной волк остался в живых потому, что обернулся поленом и в таком виде поплыл по воде, а люди спаслись в лодке, которую унесло течением к горам Нзукески. Впоследствии они вместе с лодкой были превращены в камни, и до сих пор их можно видеть сидящими все там же в виде камней. А волк, когда потоп миновал, остался лежать на сухом побережье поленом, образ которого он так ловко принял в нужный момент. Наконец он принял свое естественное обличье, стал оглядываться вокруг и увидел, что находится в долине реки Томсон. Он взял себе в жены деревья и от этого союза произошли теперешние индейцы. До потопа в горах не было ни рек, ни озер и никакой рыбы. Когда же воды потопа стали спадать, то они оставили озера в горных пещерах, а реки потекли от них к морю. Поэтому-то мы теперь встречаем в горах озера, а в них находим рыбу. Таким образом, мы видим, что легенда индейцев томпсон была придумана, вероятно, для того, чтобы объяснить происхождение горных озер. Первобытный мыслитель полагал, что они появились как следствие великого потопа во время спада воды, так же, как те скопления воды, которые образуются на морском берегу после отлива в углублениях скал.

Легенды о великом потопе имелись, по-видимому, и у индейских племен штата Вашингтон. Так, по словам индейцев племени твана, живущих у бухты Пьюджет Саунд, в старые времена народ за свои грехи был наказан великим потопом, вся страна была залита водой, кроме одной горы. Люди сперва спасались в лодках у высочайшей вершины Олимпа, горной цепи в штате, а когда вода поднялась выше этой горы, они привязали свои лодки длинными веревками к самому высокому дереву. Но вода затопила и дерево. Тогда некоторые лодки оторвались от дерева и были унесены течением на запад. И теперь там еще живут потомки спасшихся в лодках людей - племя, говорящее на языке, сходном с тем, на котором говорит тванское племя. Вот почему последнее теперь так малочисленно. Саму гору, к которой индейцы привязывали тогда свои лодки, индейцы называют "прикрепой". В предании фигурирует еще голубь, вылетевший посмотреть на погибших в потопе.

Когда первые миссионеры появились среди племен спокан, сахаптин ("проколотые носы"), якима и кайюз, которые населяли восточную часть штата Вашингтон, то они нашли у этих индейцев древнее предание о великом потопе, от которого спасся на плоту только один человек со своей женой. Все эти четыре племени, равно как и племя "плоскоголовых", имеют каждое свой "Арарат", на котором спасшиеся от потопа люди нашли прибежище.

Сказание о великом потопе существует также у индейцев того же штата Вашингтон, говорящих на катламетском диалекте чинук. В некотором отношении это сказание сходно с алгонкинской легендой. Одной молодой девушке голубая сойка посоветовала выйти замуж за барса - охотника за лосями, да к тому же старейшину своего рода. Девушка послушалась, но по ошибке вышла замуж не за барса, а за бобра. Однажды, когда ее муж, бобер, возвращался с рыбной ловли, она вышла ему навстречу. Муж велел ей отнести домой пойманную им форель, но оказалось, что вместо форели он предал ей ивовые ветви. С этих пор муж ей опротивел и, бросив его, она в конце концов вышла замуж за барса, того самого, которого раньше избрала в мужья. Покинутый любимой женой, бобер плакал пять дней подряд, пока слезы его не затопили всю страну. Все жилища были залиты водой и животные перебрались в лодки. Когда потоки воды поднялись почти до самого неба, животные, поразмыслив, решили достать земли со дна морского. Первым делом они обратились к голубой сойке. "Ну-ка, голубая сойка, нырни в воду!" - сказали они ей. Сойка нырнула, но не глубоко, хвостик ее все время торчал из воды. После нее все животные пытались спуститься на дно. Сперва норка, а за ней выдра кинулись в воду, но вернулись назад, не достав дна. Дошла очередь до выхухоли, она сказала: "Свяжите все лодки вместе". Животные связали лодки вместе и поверх них положили доски. После этого выхухоль сбросила с себя шубку, пропела пять раз свою песню и, недолго думая, нырнула в воду и скрылась из глаз. Долго оставалась она под водой, но наконец вынырнула. Между тем наступило лето, вода пошла на убыль, лодки стали спускаться все ниже и ниже, пока не пристали к суше. Все животные выскочили из лодок, но при этом ударились хвостами о борт, и хвосты у всех отвалились. Вот почему у серого и черного медведя хвосты до сих пор остались короткими. Но выдра, норка, выхухоль и барс вернулись в лодку, подобрали свои хвосты и прикрепили их к уцелевшим остаткам. Поэтому-то у этих животных и сохранился нарядный хвост, хотя он и оторвался было во время потопа.

В изложенном сказании очень мало говорится о людях, о том, как они, собственно, спаслись от потопа. Но рассказ, по видимому, относится к тому примитивному роду легенд, где вообще еще не проводится строгая грань между человеком и животным и где предполагается, что низшие создания думают, действуют и говорят, как люди, ни в чем им не уступая. Эта общность природы тех и других ярко выражена в катламетском сказании, в эпизоде с браком между девушкой и бобром (а потом барсом); она также отражается еще в одной детали: бобр описывается в виде человека с толстым брюхом. Таким образом, изложив, как животные сохранили свою жизнь во время потопа, рассказчик считает, вероятно, уже излишним объяснять также и то, как люди пережили тот же самый потоп.

В Северной Америке легенды о великом потопе распространены не только среди индейских племен, но и между гренландскими эскимосами. В Оровигиарке на Аляске капитан Якобсен слышал эскимосское предание о том, что некогда огромное наводнение и, одновременно с этим, землетрясение быстро опустошили страну, и только несколько человек успели спастись в лодках, сделанных из звериных шкур, на вершинах высочайших гор. Точно так же эскимосы, живущие по берегам залива Нортон на Аляске, рассказывают, что в первые дни существования мира вся земля была залита потопом, кроме одной очень высокой горы в середине земли. Вода шла с моря и покрыла всю землю, одна лишь вершина той горы возвышалась над водой. Только немногие животные укрылись на горе и уцелели, да еще несколько человек еле спаслись, плывя в лодке и питаясь рыбой, пока не прекратился потоп. Когда вода схлынула и показались горы, люди высадились из лодки на этих высотах и понемногу стали спускаться, следуя за отступающей водой. Животные также сошли с горы, и скоро все их виды вновь расплодились на земле.

Эскимосы-чиглит, живущие по берегам Северного Ледовитого океана от мыса Барроу на западе до мыса Батерст на востоке, говорят о великом потопе, вызванном сильным ветром. Эскимосы связали большой плот из лодок и, раскинув на нем шатер, поплыли по водной пустыне. Продрогшие от ледяного ветра, они прижимались друг к другу, чтобы как-нибудь согреться, а мимо них плыли по течению вырванные с корнями деревья. Наконец волшебник по имени Ан-оджиум, что значит "Сын Совы", бросил свой лук в море, сказав: "Довольно, ветер, уймись!" Потом он бросил туда же свои серьги. Этого оказалось достаточно, чтобы потоп прекратился.

"Центральные" эскимосы рассказывают, что давным-давно океан вдруг начал подниматься все выше и выше, пока не затопил всю землю. Даже горные вершины оказались под водой, и льдины над ними неслись по течению. Когда потоп прекратился, глыбы люда сгрудились и образовали ледяные шапки, которыми с тех пор покрыты горные вершины. Рыбы, моллюски, тюлени и киты остались лежать на сухой земле, где и теперь еще можно видеть их раковины и кости. Одни эскимосы в то время утонули, а другие, перебравшись в лодки в начале потопа, спаслись.

Автор книги о гренландцах Кранц пишет: "Почти все языческие народы знают кое-что о Ноевом потопе. Первые миссионеры нашли и у гренландцев наивные и поэтические предания, а именно: мир был когда-то уничтожен потопом, все люди, кроме одного человека, утонули; впрочем, некоторые были превращены в огненных духов. Единственный спасшийся от потопа человек ударил палкой о землю, и оттуда явилась женщина, и их потомство заселило мир. В подтверждение тому, что потоп залил всю землю, обитатели Гренландии указывают на множество раковин и остатки рыб, встречающихся внутри страны, где люди никогда не жили, а также на кости китов, найденные на одной высокой горе".

Аналогичные доказательства слышал путешественник Холл от эскимосов, или иннуит, среди которых он жил. Он рассказывает: "У них есть предание о потопе, которое они объясняют необычайно высоким морским приливом. Во время моей беседы с Тукулито о ее народе она как-то сказала мне: "Все иннуиты убеждены в том, что земля была некогда залита водой". На мой вопрос, на чем основано это убеждение, она ответила: "Разве вы никогда не видели в горах, вдали от морей, камешки, камешки вроде ракушек и другие предметы, свойственные только морям?"

Джеймс Фрэзер
Перевод Д. Вольпина
Frazer J.G., Folk-lore in the Old Testament. London, 1923