Судьба благосклонно подарила нам исключительный шанс: мы встретились. Мы встретились и решили крепче взяться за руки, чтобы в темноте не потерять друг друга. А когда взошло наше солнце, мы вместе посадили Священные семена. И на свет появился маленький и слабый росток. Мы смеялись и радовались этому прекрасному ростку новой жизни, но ему не суждено было стать могучим и прекрасным деревом. Этот росток был уже обречен на смерть, но он не знал об этом и радостно тянулся к своему солнцу. Но его солнце однажды погасло, и росток умер, так и не став Священным Деревом Жизни. А мы снова остались в темноте и потеряли друг друга навсегда.

Неожиданно нахлынувшая волна популярности "алтайских индейцев" сделала нас желанными гостями в различных конторах и кабинетах, а участие в алтайском национальном празднике Эл-Ойэн еще более укрепило наш общественный рейтинг. В надежде заполучить уже хорошо известных "хороших индейцев", как собственную достопримечательность, нас повсюду приглашали к себе и даже возили по деревням и стоянкам различные предприимчивые работодатели, узнавшие из прессы, что мы желаем перебраться подальше в горы. Такие планы действительно имели место в перспективе развивающейся общины. Прожив четыре года в Верх-Кукуе, мы столкнулись с некоторыми проблемами, которые в данном месте решить было уже невозможно.

В первую очередь это касалось вопроса обучения детей и их медицинского обслуживания. Наплевав на самих себя, мы не могли и не имели права наплевать на своих детей. Попытки учить их самостоятельно оказались неэффективными. Отсутствие школы и больницы угнетало наших женщин нарастающими темпами. А противоречия между некогда провозглашенными принципами общины и природными семейными инстинктами начинали проявлять себя все более и более заметно, постепенно перерастая в хроническую несовместимость жизненных интересов общинников. Если мужчины общины, особенно холостяки, более тяготели к традиционной лесной жизни и совместному ведению хозяйства, то женщины, напротив, стремились жить более обособленно и в более обустроенном и цивилизованном месте, где есть нормальная школа, нормальная больница и магазины. Верх-Кукуя в этом отношении не устраивала всех. Уже тогда что-то не срасталось в стихийно сложившемся образе жизни общины, и мы интуитивно ощущали необходимость начать какое-то новое дело в новом месте, убежав от назревающих неразрешимых проблем. Феномен общей, объединяющей нас цели требовал свежих, заманчивых идей и новых конкретных задач. Идея создания второго поселения и второй общины на Алтае стала темой наших постоянных обсуждений и своеобразной "религией недалекого будущего", дающей соответствующую подпитку в сфере Высокого Духа. В ходе бесчисленных дебатов по этому вопросу было окончательно установлено, что Верх-Кукуя - это лишь репетиция и подготовительный этап для следующего, основного, более серьезного и более осмысленного шага.

Чтобы в будущем удовлетворить потребности всех общинников без исключения была разработана система двухуровневой общины. Такая община должна была иметь в подходящей для нее деревне несколько соседствующих друг с другом домов и усадеб, а на достаточном удалении от этой деревни - свое собственное поселение в горах, предназначенное для традиционной общинной жизни и совместного общинного хозяйства. Данная система обеспечивала не только добровольный выбор образа жизни, но и свободное его чередование, в зависимости от желания, времени года или других причин. Место, полностью соответствующее такому проекту предстояло еще отыскать. Решением Совета из кассы общины было выделено 3 тысячи советских рублей для приобретения автомобиля "Запорожец", необходимого для серьезного и активного поиска этого нового места. Но случилось так, что именно в этот исторический для нас момент "Запорожцы" внезапно исчезли из свободной государственной продажи, став льготным товаром для инвалидов. Инвалидов, удостоенных этой чести, среди нас не оказалось. Не оказалось среди нас и толковых автомехаников, поэтому покупка подержанной машины тоже отпадала, ну а другие модели отечественного автомобилестроения были нам просто не по карману. Но, несмотря на провал с затеей приобретения собственных колес, мы продолжали активно исследовать возможные и предлагаемые варианты новых мест. И всюду нас либо что-то не устраивало, либо вообще ничего не светило. Мы не торопились.

В базовом поселении в Верх-Кукуе общинники имели стабильную работу и доходы, и даже продолжали обстраиваться, а это освобождало их от необходимости принятия скоропалительных решений. Мы не торопились, так как еще не знали, что время, отпущенное нам судьбой, уже на исходе. Приближалась эпоха государственного финансового беспредела. Перестройка уже давно набирала свои обороты, а кооперативная "лихорадка", казалось, охватила всю страну. В ту пору мы тоже находились в стадии официальной регистрации будущего кооператива "Голубая Скала", специализирующегося, для начала, на изготовлении седельных сумок и конской упряжи. Радужных планов в связи с его деятельностью, конечно, не было, но по замыслам он должен был поставить общину на новую ступень внутреннего единства и внешней ее независимости от совхозных работодателей. Этот свой заманчивый шаг в "будущее" мы разумно подстраховали, вложив весь общинный капитал в акции одного преуспевающего кооператива, проценты от которых гарантировали общине постоянный ежемесячный доход. Эта своеобразная "индейская рента" тоже должна была еще более укрепить общину, как единую и неделимую систему. Да, если бы все это оправдалось, то мне возможно и не пришлось бы сейчас говорить об общине в прошедшем времени. Но все сложилось совсем иначе.

Летом 1989 года часть общинников, не обремененных работой в совхозе и подогреваемых недовольством сложившихся отношений, перекочевала в село Левинка, в поиске жилья, работы и новой жизни. Скорее это был типичный раскол в рядах общины, нежели ее планируемый шаг в заданном направлении. В этой ситуации потребность в кооперативе, за неимением свободных рук, естественно отпала. Занятые работой в совхозе, оставшиеся общинники уже не могли свободно и беспрепятственно заниматься разведкой Горного Алтая. Эта деятельность тоже оказалась "замороженной" до лучших времен. Лишь появление новых людей в общине снова восстановило ее систему взаимозаменяемости, и мы опять занялись поисками. Постепенно община вновь зажила своей обычной жизнью земледельцев и скотоводов, продолжая достраивать недостроенные дома и записывать свои песни. Казалось, ничто уже не в силах изменить этот устоявшийся ритм и порядок вещей, но жизнь приготовила нам иной финал. Начало конца было ознаменовано нашим организованным увольнением из совхоза. Воодушевленные получением вышеупомянутой "индейской ренты", которая, в сущности, равнялась нашей общей месячной зарплате в совхозе, мы окончательно решили посвятить себя осуществлению намеченных целей и развитию кооперативной деятельности. Но время уже было безвозвратно упущено. В России победила "демократия". Последовавший за этим бешеный рост цен и массовое обнищание сельского населения сделали практически нерентабельным любое производство товаров, рассчитанных на это население. Итак, с кооперативом ничего не вышло, а "индейская рента", как ей и было положено самой судьбой, благополучно аннулировалась.

Таким образом, наш смелый и решительный шаг в "светлое будущее", навеянный ветром перестройки, оказался экономическим крахом общины "Голубая Скала". Она потеряла не только свои основные средства к существованию, но и объединяющий ее совместный труд, занимающий немалую часть ее жизни. Каждый из нас, оказавшись безработным, вынужден был выживать самостоятельно. Это разъединяло людей еще более. Не нужно быть махровым материалистом, чтобы чисто практически ощутить взаимосвязь между своим реальным бытием и своим сознанием, между идеями и их материальным воплощением. Идея - это стремление к прыжку, но дальность самого прыжка целиком зависит от силы толчковой ноги. А если ее нет вообще, то и прыжок становится невозможным. Очень трудно постоянно ощущать себя парящей птицей при отсутствии конкретных крыльев. Когда рухнула экономическая основа идеи общинного братства, то осталась только сама идея, и как ее отголосок - совместное хозяйство, которое, конечно же, не могло прокормить общинников и их семьи при отсутствии каких-либо дополнительных доходов. Именно совместное хозяйство и стало тем самым камнем преткновения, об который Великая Мечта разбилась вдребезги окончательно. Ее кончина была ужасной.

Но вернемся опять к самой идее, к ее изначальной сути. Как уже говорилось, это была идея создания альтернативного индеанистского общества на основе индеанистских общин и поселений. Именно эта идея сдвинула людей со своих насиженных мест, собрав их вместе, в едином порыве, в горах Алтая. Именно она заставила их бросить все, перечеркнув свою прошлую жизнь и начав ее заново, с нуля. Именно эта идея сделала их братьями, обесценив в них их прежние эгоистические устремления, что в принципе и сделало возможным существование общинного братства. Свет этой идеи озарял все наши мысли, дела и поступки. И в нем, в этом очищающем свете, гибло все лишнее и мешающее, все "шкурные" интересы, присущие каждому нормальному человеку, не ослепленному великой целью. Осознание этой великой цели являлось той мистической силой, которая творила нашими руками и творила нас самих. Сегодня это звучит слишком пафосно и самонадеянно, я и сам теперь с трудом в это верю, ведь жизнь сильно изменилась с тех пор, но тогда все это воспринималось нами именно так. Само движение индеанистов было тогда насквозь пропитано идеологией единства, и это была самая настоящая идеология некой совершенно новой молодежной "партии", озадаченной единой целью. И мы, естественно, ощущали себя "ударным отрядом" этой "партии", выполняющим ее "стратегическую задачу" по "захвату плацдарма" на "вражеской территории". Именно поэтому мы были готовы идти на любые трудности и лишения, ради успешного осуществления своей "миссии" на Алтае. Об ее провале не могло быть и речи, и тут уже не до мелочных обид или мелочных интересов. А наш, стихийно сложившийся "военный коммунизм" первых лет был просто естественной и необходимой формой выживания в данных условиях, где любая разобщенность и разброд могли стоить поражением в борьбе за "плацдарм" будущей "индейской территории". По крайней мере, мы именно так осознавали свою ситуацию. Но время шло, "плацдарм" был освоен, а ожидаемого прихода основных сил мы так и не увидели. Великая Идея зависла в воздухе в виде бесконечных споров с индеанистами о неверности и ошибочности нашей алтайской жизни.

Не надо быть великим пророком, чтобы понять, что идея создания альтернативного общества не по силам десятку отщепенцев от основного потока движения, который так и не двинулся за нами. И уже только поэтому мы не могли осуществиться в полную меру. Движение не поддержало свою популярную идею индеанистского поселения на лоне природы, непосредственными исполнителями которой мы являлись. Скорее всего, многочисленные сторонники этой некогда очень модной идеи надеялись больше друг на друга, чем на себя лично. А когда "массовый психоз" схлынул, многие поняли, что им и так хорошо, особенно когда на "фронтире" далеко не все о'кей, и есть чем мотивировать свою новую позицию.

Конечно, на самом деле все они были совершенно правы, это мы наивно заблуждались в истинных потребностях индеанистов и в истинном раскладе сил движения, находясь в эйфории всеобщего единства и братства. Но эйфория первых лет жизни общины постепенно улеглась, а мы, предоставленные навечно самим себе, сделали все, или почти все, что могли в данной ситуации, и стали медленно вариться в собственном соку и в собственных проблемах, живя в каком-то параллельном с движением индеанистов мире. Разные образы жизни и разные, в связи с этим, интересы, отдаляли нас все больше и больше. Теперь я, конечно, понимаю, что в плане нашей ведущей идеи мы были изначально обречены на духовную идейную смерть и вымирание. Другое дело, если бы мы действительно просто стремились к сельской жизни, как к самоцели. Но это было совсем не так, что тоже сыграло свою убойную роль в финале так называемого "эксперимента".

Когда свет мечты притухает или гаснет, то на первый план из темноты углов выползают собственные проблемы. Они постепенно заслоняют все и становятся ведущими. Это первые симптомы болезни, когда люди забывают, зачем собственно они собрались. Изначальный источник энергии и вдохновения, давший жизнь организму общины, иссяк. Энергия распалась на индивидуальные составные части, и система неудержимо стала разваливаться. В конце концов, этот процесс достиг своей критической точки. Смерть единого организма общины "Голубая Скала" была мучительной и неприглядной.

Выращенному нами ростку общинного индеанизма не суждено было стать могучим деревом. Этот росток уже изначально был обречен, но он не знал об этом и радостно тянулся к своему солнцу. Но его солнце однажды погасло, и росток умер, так и не став Священным Деревом Жизни. А мы опять остались в темноте и потеряли друг друга навсегда.

Заканчивая свое повествование об общине "Голубая Скала", что же чувствую я теперь, когда страсти и эмоции давно улеглись в моей памяти? Что я могу сказать об общине сегодня? Мне жаль, что она умерла. В моем почерневшем сердце навечно поселилась печаль об утраченном счастье, печаль о прошедшей "золотой эпохе" индеанистского Братства. Но я все же счастлив, что это было со мной, что судьба дала мне возможность испытать на себе завораживающую магию единства и великую радость осознания Братства. Эти ощущения настолько сильны, что я хотел бы пережить их вновь. Но, наверное, нельзя войти в одну и ту же реку дважды, так как она постоянно течет и меняется. Теперь совсем иные энергии и мотивы движут умами и поступками индеанистов. Уже давно нет того духовного единства, которое было ярко выражено в самом начале пути, и которое послужило причиной возникновения идей Красного Братства и общины "Голубая Скала".

Я намеренно не стал вдаваться в детали и подробности общинной жизни, так как цель данной статьи - вовсе не ее жизнеописание, а раскрытие самой сути общинного индеанизма. Если попытаться хоть как-то обобщить изложенное мною в какую-то окончательную мысль, то боюсь, что она прозвучит довольно пафосно и банально на общем фоне фетишизации двойного сознания. Но, видимо, это сделать необходимо, хотя бы для того, чтоб закончить начатую мысль. Начну с того, что я не собираюсь как-либо оценивать и систематизировать "индейский" путь "белых индейцев", но уверен, что Красное Братство - это другой путь. И дело вовсе не в том, лучше он или хуже - он просто другой. Община - это не средство самоутверждения среди себе подобных, а способ достижения гармонии с ними, то есть прямо противоположный процесс. Невозможно сегодня отравленному коммерцией и цивилизацией сознанию различить момент свободы и зависимости. Одна и та же зависимость воспринимается одними людьми как рабство, а другими - как свобода. Кто понимает Братство, как ярмо и уравниловку, пусть просто отойдет. Смысл Братства в объединении энергий духа и сознания в единую гармонию.

Даже если отбросить в сторону все духовные и идейные аспекты общинного индеанизма, то и в этом случае его практическая польза совершенно очевидна. Для людей, решившихся серьезно связать свою жизнь с индейской практикой, это единственный способ вырваться из рамок обычного хоббизма и жесткой, подминающей социальной действительности. Ведь только сообща можно осуществить какие-либо действительно серьезные, грандиозные и трудоемкие проекты. Считаю, что опыт "Голубой Скалы" это подтверждает. Вовсе не обязательно жить в одном помещении и есть из одной кастрюли. Когда у группы друзей есть общий жизненный план, если эти люди вместе трудятся над ним, сообща зарабатывая средства на его воплощение, - это и будет их община. Ведь община - это не цель. Это лишь средство достижения цели. Цели, которую просто невозможно осуществить в одиночку. Если нет такой цели, то и община бессмысленна. Она вырождается в самоцель, в догму, в эксперимент, в новый имидж или просто в саморекламу. И в ней никогда не родится магия единства.

Если строить самолет из кирпичей и бетона, то он никогда не взлетит. Но думаю, что уже никто не скажет, что его вообще в принципе построить невозможно. Точно также и нереализованная кем-то идея еще не является нереальной. Мы в данных условиях не справились с поставленной перед собой задачей, но из этого вовсе не следует, что она в принципе неосуществима.

Великая Мечта индейского народа о Красоте и Гармонии Жизни не умерла. Она неистребима, как космос. Она будет существовать всегда, пока растут травы, текут реки и стоят деревья. Выраженная в идеях Красного Братства, она продолжает жить и сегодня в наших сердцах. Верны ли эти идеи? Реальна ли эта мечта? Кто знает? Все зависит от самих людей, чьими сердцами она овладела. Все зависит от силы ее магического воздействия на этих людей. Кто знает?

Рано или поздно, все "возвращается на круги своя". Я верю, что жизнь сделает свой очередной круг, и идеи Красного Братства вновь оживут в сердцах и умах индеанистов.

В.Н. Кошелев (Орлиное Перо)