В сентябре 1990 года, после самого большого и, на мой взгляд, самого удачного Пау-Вау под Лугой, появилась идея создать танцевальную группу, которая могла бы стать профессиональным шоу. К этому моменту нечто подобное уже было в Питере - группа "Хранители". Конечно, на мой взгляд, идея и азарт ребят были велики, но знаний и внешнего антуража не хватало, а также маловат был исполнительский состав. Для такого дела нужны были люди, фанатично желающие танцевать, во что бы то ни стало. И такие нашлись: Танцующий Лис, Леня, Танто и я. Для меня это было делом жизни: я считал, что танец - это именно то, в чем я могу и хочу себя реализовать. К этому моменту уже восемь лет я "копал" эту тему. Таким образом, оставив семью, дом, свой город, я отправился в Питер, в надежде стать "профи" и найти свое дело. Но, в конечном итоге, вся идея лопнула, как мыльный пузырь. Затея оказалась преждевременной…

Вот в этот самый период моего пребывания в Питере (тогда еще Ленинграде) и случилось то, во что поначалу мало верилось. Из неизвестных источников пошел слух, что Движение Американских Индейцев и его лидер Деннис Бэнкс проводят акцию "Священный Бег" и оный прибудет в Питер со дня на день. Как стало понятно позднее, это был пробег "Лондон - Москва". Но этот факт держался в строжайшей тайне и был, по-видимому, законсервирован в КГБ. Должен с горечью признать, что среди индеанистов было несколько человек, которые не только знали об этой акции, способствовали ей, но и скрыли это от всех остальных. И это те люди, с кем я курил трубку и кого называл братьями. Конечно, по прошествии времени я могу взглянуть на это по-другому. Все же КГБ тогда имел и силу, и влияние на личность. И коль уж он дал добро кому-то одному, он и требовал определенных обязательств. Хуже только то, что в последствии, разговаривая с участниками пробега, индейцами и неиндейцами, я узнал, что "наш человек" говорил им (участникам) о том, что не следует им общаться с нами, если вдруг такое случится. А такое случилось, и, поначалу, бегуны были довольно замкнуты и отчуждены… Но пусть это остается на совести этого человека, живущего ныне, кстати, в Соединенных Штатах.

Первый наш контакт произошел в горисполкоме на Дворцовой площади напротив Исакиевского собора. Мы туда пробрались, заплетя волосы в косы и разговаривая друг с другом на искаженном английском, так как тогда даже такого английского чиновники не понимали, и нам это сошло с рук. К нам тут же прикрепили переводчицу, которая отвела нас к месту сбора всей делегации.

Первым, кто нам попался "на растерзание", был рослый индеец, сидящий в стороне от основной группы во главе с Бэнксом и официальными чиновниками. Мы "атаковали" его. Танто тут же всучил ему пачку фотографий с наших Пау-Вау, а Поющая Лань начала пояснять что-то на английском. Реакция его была никакой. Но нас это не обескуражило. Сам факт нахождения рядом с романтической легендой пьянил нас. Это был Скай Хоук. Впоследствии мы стали приятелями.

Дальше - больше. После того, как "бегуны" покинули это здание, они отправились на ужин и ночевку в Репино. Естественно и мы, не удовлетворившись увиденным, набрались наглости и залезли в их автобус, дабы продлить удовольствие того вечера. Кстати, в этом же автобусе я встретил, к своему удивлению, одну женщину-буддистку, с которой познакомился годом ранее на акции "Next Stop Soviet" "Киев - Чернобыль".

Могу себе представить, что думали участники пробега о нас, в свете "предупреждений" нашего друга. Но внешне они не показывали ничего. Японцы записывали свои впечатления на карманные компьютеры, подсвечивая себе неоновыми карманными фонариками. Европейцы жевали свои индивидуальные припасы. Дети индейцев дурачились и дразнили друг друга и окружающих. Нас просто не замечали…

Оказавшись, в конце концов, в Репино, все отправились в ресторан, где на каждого участника было рассчитано меню, уже стоявшее на столах. Когда все прибывшие уже расселись и приступили к поглощению угощений, несколько мест оказались не занятыми. Нас было человек пять-шесть, и с любезного приглашения жестом одним из индейцев, мы тоже приложились к еде, нам не предназначенной, что сразу же было замечено работниками общепита. Нам было указано на неправомерность наших действий (дескать, все блюда посчитаны на участников), но было уже поздно. Общеизвестный принцип "в большой семье не щелкай клювом" мы воплотили на практике.

Сытые и довольные собой и сообществом, мы стояли на улице, удовлетворенно покуривая. Не знаю почему, но к нам подошел молодой индеец невысокого роста и спросил, сыты ли мы. Вопрос был понят не сразу, но ответ последовал утвердительный. Разговорились. Оказалось, что это был Баффало Игл Бэнкс - сын Денниса Бэнкса. Обычный, спокойный и улыбчивый. Впоследствии я разговаривал с ним еще, показывая некоторые свои вещи, но его реакция тоже была спокойной. Его, по-видимому, не очень интересовала кожно-бисерная сторона общения. А что его интересовало, я со своим слабым знанием английского так и не узнал. Но при дальнейших встречах мы с ним вежливо улыбались и кивали друг другу.

Под конец дня толпа индеанистов, разными путями добравшихся до этого места, выжала из Денниса Бэнкса и его сестры Мэри-Джейн обещание встретиться завтра, здесь же, в зале одного из корпусов пансионата в Репино для более плодотворного общения. К вечеру следующего дня в пансионате собралось человек 30 индеанистов и несколько участников пробега: Деннис Бэнкс, Мэри-Джейн (сестра Бэнкса), Тачина (дочь Бэнкса), англичанин Питер Гиббс с женой Кэтти из лакота и тремя дочерьми. Еще несколько участников пробега индифферентно сидели в другом конце зала и не принимали активного участия в "саммите". Было задано много вопросов и получены ответы. Но самым знаменательным и наиболее запомнившимся мне, да и другим тоже, было то, что наши ребята принесли с собой трубки и предложили их выкурить Бэнксу и остальным. Бэнкс отказался, сославшись на отсутствие настроения и неподходящую ситуацию. (У них в тот день обворовали автобус, унесли кино- и фотоаппаратуру, и этим делом занимались следственные органы в лице подвыпивших оперов, что естественно повлияло на общий настрой бегунов).

Но я в тот момент был занят общением с помощником Бэнкса, Питером Гиббсом, который, судя по всему, был еще и танцором. Это меня интересовало больше всего. Поэтому я не сразу понял, что произошло, когда поднялся Одинокий Волк и сказал примерно следующее: "Да плевать я хотел на то, что они с нами не желают курить. Я вырос с трубкой, и я больше индеец, чем они". Возможно, я передал фразу Волка не слово в слово, но смысл ее был именно такой. И это была четкая и гордая позиция человека, знающего себе цену. Справедливость и правоту его слов я позже понял, столкнувшись с такой же ситуацией на пробеге со Скай Хоуком. Он тоже отказался от трубки и беседы с нами, когда возникла сложная ситуация. В такие моменты мы обламываемся на образе "романтического индейца" и сталкиваемся с реальностью, и именно тогда осознаем, кто мы есть. Я точно знаю, кто я, и что для меня значит священная трубка, а вот они (индейцы) не сразу это просекают. Хотя понять их тоже можно, зная всю их предыдущую, да и настоящую историю общения с белым человеком.

Мы с Танто насели на Питера, предварительно помогли раздобыть горячей воды для чая или кофе, что было непросто, учитывая специфику нашего общепита. В ответ он любезно притащил из номера свои танцевальные регалии, бастлы, передник, роучи и т.п., а мы усиленно вникали в его слегка картавую английскую речь. Общением остались довольны обоюдно.

Под конец беседы, когда Бэнкс немного освободился от навязчивых молодых людей, Питер подвел меня к нему, что-то сказав. Не помню что, но я тоже что-то стал говорить Бэнксу и, в конце концов, изрек стереотипную фразу: "Я белый, но сердце и кровь у меня красные, и это мой путь жизни". Тогда впервые Бэнкс взглянул мне прямо в глаза, сказав: "Если это идет от твоего сердца, следуй этому пути". После этого он пожал мою руку "индейским рукопожатием" (это как позиция рук в армрестлинге) и далее сказал, что если я хочу, то могу участвовать в их пробеге от Ленинграда до Москвы, так как в автобусе есть свободное место для одного человека. А во время остановок в других городах я мог бы участвовать в культурной программе и танцевать с Гиббсом и Эмметом Истменом, "традиционными" танцорами. Я был окрылен.

Надо сказать, что этим утром у индейцев было выступление в ДК связи, где бегуны общались с ленинградской публикой и, конечно, с индеанистами, но со сцены зала. Это и была их культурная программа, с песнями и плясками. Мы тоже не преминули поучаствовать в коллективном танце, но выглядело это довольно убого. В частности, у меня свернулся вниз мой единственный бастл, да и вообще… Поэтому я намеревался наверстать упущенное во время предстоящего отрезка пробега.

Но моим мечтам не суждено было сбыться. Так как встреча с бегунами была назначена на Дворцовой площади в 8 часов утра, я прибыл туда со своими сумками заранее. Туда же приехал и Рысенок, тоже решивший, во что бы то ни стало, бежать до Москвы. Мы околачивались на этом месте до 14 часов, а потом решили, что ждать больше нечего, и отправились по домам. Бег все же прибыл на это место часом позже. Задержка была из-за тех самых следственных органов, которые искали фотоаппаратуру, но так и не нашли…

Однако в Москву мы все же попали - поездом… На Манежной площади я встретился с Питером и Баффало Игл Бэнксом, словно со старыми знакомыми. Они сразу же стали расспрашивать, как так получилось, что я не попал к ним в компанию, и посочувствовали такому невезению…

Но пробег был уже завершен, и все участники отправлялись на заключительную церемонию и место отдыха в Тверь. Таким образом, теперь уже с москвичами и несколькими питерцами, на следующий день я приехал в Тверь. Заключительная церемония проводилась в клубе, находившемся поблизости от гостиницы. В центре актового зала была освобождена от стульев площадка, на которой расположились участники. Церемония состояла из нескольких этапов. Поскольку пробег был интернациональным, то и этапы были соответствующими. Сначала свою церемонию проводили коренные жители Хоккайдо - айны. Они устроили импровизированный костер на листе железа и исполнили национальные молитвы и песнопения. Затем, моя знакомая-буддистка, в компании с японцами и немками-буддистками выполнили свои ритуалы. Европейцы устроили что-то вроде средневековой мистерии, но выглядело это достаточно примитивно и неестественно. Наступил черед индейцев…

Ранее, этим утром, мы встретились с Бэнксом, его сестрой и Деннисом Фрэнчем - бородатым флейтистом из племени хупа - и несколькими другими участниками. Теперь беседа проходила в совершенно ином ключе. Мы показывали им слайды, фотографии, просто шутили. Они на этот раз действительно внимательно относились ко всему, что видели и слышали. Затем Бэнкс сказал нам, что ему нужна помощь в подготовке церемонии закрытия. Он попросил Питера Гиббса и его жену заняться с нами этой работой. Заключалась же она в следующем. Надо было найти и нарезать ивовых ветвей для символических "беговых жезлов". Срезая ветки, мы приносили в жертву щепотки табака. Бэнкс и Мэри-Джейн показали, как украсить эти жезлы лентами, перьями орла и шалфеем. Было сделано шесть таких жезлов. Они предназначались для особенно отличившихся участников и должны были быть вручены во время обряда священной трубки…

К моменту обряда трубки мы находились "за кулисами" и наблюдали за приготовлениями Питера. Все выглядело очень обыденно: он сидел на одном стуле, а трубка и принадлежности лежали на другом. Подошел Бэнкс, что-то сказал Питеру, и тот, с несколько удивленным лицом все свернул и убрал в сумку… Обряда трубки не будет… Как оказалось, Бэнкс просил всех остальных оставить помещение для проведения обряда трубки, но никто не сдвинулся с места… Тем не менее, церемония продолжалась, только с некоторыми изменениями. Был зажжен шалфей и все присутствующие были окурены из раковины ароматным дымом этого растения. Каждый должен был очиститься перед обрядом. Участники и зрители стояли по четырем сторонам от центра. Площадка в центре зала была ограничена по углам четырьмя банками с землей, в которые были воткнуты тонкие ивовые прутья с привязанными к их верхним концам цветными полосками ткани - черной, белой, красной и желтой. Одну сторону квадрата занимали индейские флаги - традиционные кривые жезлы с перьями орла. Слева от них располагалась группа певцов у большого барабана, на котором был нарисован символ Священного Бега - знак хопи для вселенной и всего сущего (крест в окружности и более мелкие круги в каждом из четырех секторов). Слева от барабана стояли несколько индейских женщин и девочек. Деннис Бэнкс был ведущим. Певцы затянули песню Пляски Солнца, во время которой Бэнкс подошел к женщинам, проткнул на руке каждой из них кожу и застегнул булавку с лоскутком красной ткани. Таким образом, это была небольшая Пляска Солнца. Затем Бэнкс брал в руки один из беговых жезлов и, вызывая кого-то из участников, вручал ему этот "знак отличия". Ко всеобщему удивлению, последний символический жезл он передал нам. Нет, не тому человеку от КГБ, который, казалось, готов был выйти и получить его, а нам, тем, от кого его, Бэнкса, остерегали. Меня вытолкнули для получения этого символа, символа признания нас как таковых!

На этом церемония была завершена, но трубка так и не была выкурена. Бэнкс тоже остался верен себе. И все же мне кажется, что он курил; он будет курить трубку вместе с нами, когда тому придет срок. Те из нас, кто были с ним и с другими индейцами на последующих пробегах, подтвердят справедливость моих слов. Да ведь и мы, "традиционалисты-старики", тоже не перед каждым, кто говорит "я - индеец" открываем свои трубочные сумки.

Наверное, что-то мы все же задели в душе индейцев, если Бэнкс посчитал нужным это отметить. Я хранил этот жезл как до, так и во время следующего пробега "Бег за землю и жизнь" (1991-92 гг.). Сейчас он находится у Орлиного Пера на Алтае.

Кстати, с жезлом Бэнкса связана еще одна история. На обратном пути из Москвы в Питер наш поезд попал в железнодорожную катастрофу, но целая цепь случайностей (или закономерностей) сложилась так, что жертв практически не было. Погиб машинист и проводница, разлились две цистерны с бензином, сошли с рельсов локомотив и пять вагонов, все опрокинулись и повредились. Но нас уберег жезл или Вакан Танка?

Были у меня и после этого встречи с бегунами и пробег со Скай Хоуком, но это все отдельные истории. Все они сбивали романтический флер с индейцев и открывали реальных живых людей, с которыми можно было общаться, на которых хотелось или не хотелось походить. Но главное, что я для себя выяснил, что я тоже Человек и стою того, чтобы они, индейцы, хотели общаться со мной.

И. Гуров (Черный Медведь)
(г.Краснодар)