После того как братья Царнаевы взорвали свои бомбы на Бостонском марафоне, полиция арестовала живущего в Айдахо водителя грузовика, узбека по национальности, которого обвиняют в обучении исламских боевиков изготовлению оружия массового уничтожения. Это похоже на новую ошеломляющую главу о терроризме – как беженцы сеют смерть и разрушения в США, чтобы как-то отомстить за свои беды и недовольства в той части мира, где находится Россия.
Курбанов предположительно поддерживал Исламское движение Узбекистана (ИДУ), возникшее во время распада Советского Союза и действовавшее в эпоху талибов с баз в Афганистане — как и «Аль-Каида». Американские войска серьезно ослабили это движение, и остатки ИДУ рассеялись по районам проживания племен в Пакистане, по отдаленным районам Таджикистана, а также, как показала практика, по Айдахо и Юте. Федеральные обвинители увидели в деле Курбанова так много сложностей, что добились переноса суда на июль 2014 года.
Можно внимательно проанализировать беспорядки, связанные с Чечней и Узбекистаном, но кроме совпадения по времени случаи в Бостоне и Айдахо не имеют между собой ничего общего. Если идея о том, что взрывы на Бостонском марафоне стали открытием американского фронта в чеченском конфликте, кажется весьма надуманной, то мысль о том, будто дело Курбанова это лишь начало буйного разгула узбекских радикальных ячеек в краю горных хребтов и черных сосен, кажется еще более фантастичной. Однако случай в Айдахо связан с весьма тревожными и более глубокими тенденциями, в которых есть большая интрига и большие загадки. И он очень многое говорит о подводных течениях в политике Узбекистана.
Когда Курбанов летом 2009 года приехал в Бойсе, он присоединился к остаткам той волны беженцев, которые бежали из Узбекистана в Айдахо тремя годами ранее — после кровавой расправы над безоружными участниками уличных протестов в узбекском городе Андижане на востоке страны. (Рано утром 13 мая 2005 года в андижанской тюрьме возник вооруженный бунт, приведший к началу антиправительственной демонстрации на главной площади города. К вечеру правительственные войска открыли по демонстрантам огонь, расстреляв сотни гражданских лиц – точная цифра неизвестна до сих пор.)
Но уже через несколько месяцев те самые беженцы, которые умоляли предоставить им убежище, начали возвращаться в Узбекистан – обычно семьями или группами семей. «Это очень редкое явление; на моей памяти такая ситуация, когда люди возвращаются в массовом порядке, целыми группами, является беспрецедентной», — заявил директор управления штата Айдахо по делам беженцев Джан Ривс (Jan Reeves). Его слова в своей статье в Idaho Statesman привела в 2008 году Синтия Сьюэлл (Cynthia Sewell). Поскольку узбекский режим не претерпел никаких изменений и продолжал преследовать связанных с андижанскими событиями людей, начавшееся в 2006 году возвращение беженцев казалось зловещим и озадачивающим – хотя это мало кто замечал, кроме правозащитных организаций.
Затем, также в 2006 году, с промежутком в один месяц два беженца – вроде бы здоровые молодые мужчины и друзья, проживавшие в соседних кварталах в Бойсе, были найдены мертвыми в своих постелях. Первый из умерших, Олимжон Собиров, работал на заводе электроники. Коронер обнаружил некое отвердение в его артериях, но никак не смог объяснить его внезапную смерть в 33-летнем возрасте. Второй умерший по имени Зохид Махмедов был еще моложе – ему было 29 лет. Махмедова нашли в постели при аналогичных обстоятельствах, и никаких проблем со здоровьем у мужчины не было.
Эти необъяснимые смерти привлекли к себе внимание прессы и всколыхнули узбекскую общину в Бойсе. В то время в Айдахо в целом проживало около 70 узбекских беженцев. Но на этом дело закончилось. Однако в этих двух смертях было много тревожных, да и просто странных и необъяснимых моментов. Представители местных правоохранительных органов говорили репортерам, что здесь замешаны люди из ФБР; ФБР проинформировало Idaho Statesman, что бюро здесь ни при чем. Возможно, Собиров и Махмедов убеждали соотечественников не возвращаться в Узбекистан, хотя сами они прибыли в Бойсе совсем недавно, и по отзывам знакомых, были людьми аполитичными.
Так или иначе, окружной коронер заявил, что у него нет возможностей для проведения токсикологической экспертизы в отсутствие симптомов. Соседи и знакомые умерших мужчин говорят, что местная полиция их не опрашивала, а тела были отправлены обратно в Узбекистан для захоронения. Появились слухи, что здесь были как-то замешаны узбекские спецслужбы. Но загадочное дело Собирова и Махмедова давно уже закрыто, если его вообще открывали. Между тем, появились сообщения, что многие из вернувшихся в Узбекистан семей снова покинули страну, но на сей раз они обосновались в пределах Центральной Азии.
Отличительной чертой диктатур является страх и паранойя, однако узбекская версия тоталитаризма характеризуется особой жестокостью. И жестокость эта вполне физическая: отвратительная склонность властей к пыткам заставляет вставать дыбом волосы на голове.
Но узбекский авторитаризм от других, более заурядных форм авторитаризма отличает способность властей глубоко проникать в самые интимные уголки частной жизни людей. Работая в 2010 году в Узбекистане, я был поражен какой-то перевернутой с ног на голову уверенностью людей в том, что почти все, даже самые банальные вещи являются почему-то следствием и проявлением решений власти: будь то удовлетворение требований о создании рабочих мест, о реализации устремлений детей, или аппетитов супругов.
А если головорезы государства способны отыскать беженца в Айдахо, то они вполне могут постучать в дверь родственника в Узбекистане. Они могут также тихонько проникнуть в квартиру в Бойсе, чтобы бросить таблетку с ядом в стакан воды на прикроватной тумбочке. История национального унижения и гнета, бесконечных и немилосердных угроз, принуждения и контроля изнутри и снаружи настолько уродлива и безобразна, что это трудно себе представить. Мы пока еще не знаем, что заставило Фазлиддина Курбанова свернуть на путь преступлений, в которых его обвиняют; но каковы бы ни были его мотивы, они появились явно не на американской земле. Для многих узбеков уехать из дому это не то же самое, что вырваться из него.
Айлан Гринберг – журналист и профессор Бард-колледжа, работающий по программе «Глобализация и международные дела».
Оригинал публикации: Idaho’s Uzbek Terrorist