Визжи, словно поросенок

В китайском языке есть эквивалент русской пословицы, которой воспользовался президент Владимир Путин, объясняя, почему предоставление убежища Эдварду Сноудену не стоит того, чтобы из-за этого портить отношения с США: «Это все равно что поросенка стричь: визгу много, а шерсти мало». (Как насчет китайской поговорки: «Это все равно что сверчка жарить: закуска хорошая, но семью им не накормишь»?) А вот китайский председатель Си Цзиньпин и все китайское руководство хранили молчание, когда Сноуден был у них в руках. Китайцы, в отличие от  русских, не любят создавать впечатление, что им нравится смотреть, как визжит Америка.

Дело Сноудена стало странным экспериментом, в ходе которого американский заложник фортуны сначала попал в Китай, а потом в Россию. Обе страны видят, в каком сложном положении оказались Соединенные Штаты. У обеих пресловутый поросенок для стрижки был в руках, и они могли совершить эту процедуру, если бы захотели. В этом случае то, что они сделали бы с поросенком, очень многое объяснило бы насчет их взглядов на отношения с США.  Все это не очень-то красиво и удобно, и чиновники из Белого дома наверняка не раз покрывались липким потом. Но они повели себя лучше, чем могли бы, лучше, чем вели себя полвека тому назад.

Во-первых, оговорка. Сноуден был в руках у гонконгских, а не у китайских властей. Но наверное, это одно и то же. В прошлое воскресенье представитель Белого дома Джей Карни (Jay Carney) сказал, что администрация Обамы не верит в то, что решение позволить Сноудену лететь дальше вместо того, чтобы передать его американским властям, принимали гонконгские руководители, а не Пекин. Когда я спросил пресс-секретаря Совета национальной безопасности Кейтлин Хэйден (Caitlin Hayden), есть ли у Белого дома какие-то конкретные доказательства закулисной деятельности китайцев в истории со Сноуденом, она ответила, что Карни «имел в виду традиционное китайское влияние на иностранные дела Гонконга». Гонконгский адвокат Сноудена заявил, что китайский «посредник» побывал у Сноудена и сказал ему, что в Китае ему будут не рады. Однако Пекин отрицает любую причастность к этому делу и заявляет, что ему не нравятся словесные выпады Белого дома.

Китайский сигнал (если это был китайский сигнал) прозвучал однозначно: избавиться от него. Один чиновник из Госдепартамента сказал мне: «Было ясно, что Китай и Гонконг, но особенно Китай, хотели с этим покончить». Передать Сноудена США, как поступил бы американский союзник, было просто немыслимо. Представьте, себе, как то же самое Соединенные Штаты делают с беженцем из Китая. В то же время,  предоставление Сноудену в Гонконге убежища, которое он явно хотел получить, и чего требовала местная и китайская общественность, стал бы открыто враждебной акцией, на которую способен только враг. Эксперт по Китаю из Института Брукингса (Brookings Institution) Кеннет Либерталь (Kenneth Lieberthal) отмечает, что Си Цзиньпин только что провел переговоры с Бараком Обамой на вилле «Саннилендс», и что в скором времени состоится американо-китайский стратегический и экономический диалог. По словам Либерталя, эта проблема нужна была им меньше всего. Либерталь поэтому удивился тому, что Белый дом мечет свои риторические громы и молнии в сторону Пекина.

Видимо, Сноуден сейчас «завис» в состоянии неопределенности в транзитном зале аэропорта Шереметьево. Он не заявлял о своем желании остаться в России. Канула в Лету та эпоха, когда «перебежчики» бежали на Запад к идеологическим противникам. И конечно, надо быть не в себе, чтобы променять Гонолулу на Москву. В любом случае, Путин, похоже, тоже хочет, чтобы Сноуден уехал. «Чем быстрее он выберет конечную точку своего пребывания, тем будет лучше и для нас, и для него», — заявил российский президент. У Путина также есть пусть и непростые, но отношения с США, которые надо защищать и развивать. Проведя крайне неловкую и натянутую встречу с Обамой, Путин «не хочет сливать эти отношения в унитаз», как сказал специалист по России из Центра стратегических и международных исследование (Center for Strategic and International Studies) Эндрю Качинс (Andrew Kuchins). Конечно, то обстоятельство, что Сноуден пока никуда не уехал, вызывает определенные сомнения в стремлении Москвы поскорее с ним распрощаться.

Критики с правого фланга неизменно призывают политиков отказаться от фикции общих интересов. В недавно вышедшей на страницах The National Interest статье об американо-китайских отношениях говорится: «Делать вид, будто между двумя странами имеется партнерство и общие интересы, значит создавать глубокое разочарование в этих отношениях». Вообще-то это не так. «Партнерские отношения» поддерживают союзники. Но у государств, участвующих во всеобщем достоянии, каким является  рыночная система, есть «общие интересы». Может, Китай и пытается изменить эту систему в свою пользу, будь то взлом компьютеров иностранных корпораций или субсидирование своей промышленности, но он обязан признавать основополагающие правила игры, чтобы побеждать в ней. Китай пытался вести другую игру на протяжении 40 лет, однако понял, что проигрывает. Поэтому сейчас у Китая слишком много общих дел с Западом, и он не может терять время на стрижку поросят.

С Россией дела обстоят иначе. Путин использует брюзгливое недовольство русских статусом России как страны второго сорта. Максимальное использование экономических возможностей России для него значит меньше, чем разжигание чувств уязвленной гордости. А поскольку объемы торговли у России с США невелики, она может подначивать Вашингтон, ничем особо не рискуя. Не зря он заставил госсекретаря Джона Керри ждать три часа, а Обаму 30 минут. Важнее то, что Путин полностью поддерживает сирийского руководителя Башара Асада, хотя это наносит вред российской репутации в значительной части арабского мира. Он хочет сохранить важного клиента, но он также полон решимости заставить Соединенные Штаты и Запад заплатить высочайшую цену за вмешательство в эти отношения.

Россия, несмотря на свои слабости и недостатки, кажется более опасной, чем Китай – как раз из-за того, что Путин превратил антагонистическую игру в высший национальный интерес. Шерсть ему особо не нужна; ему просто нравится заставлять поросенка визжать. Как сказал мне на днях один европейский дипломат, Россия любит наносящих себе вред героев. Похоже, Путин разрывается между стремлением как можно скорее избавиться от Сноудена и желанием надоить в этой ситуации как можно больше молока – вернее, настричь как можно больше шерсти. Он по-прежнему обеспечивает населению благосостояние или, по крайней мере, безопасность, и у него есть все основания волноваться по поводу того, что падение нефтяных цен, низкая производительность и отсутствие инноваций создадут угрозу его популярности, а также его наследию.

Кто захочет взять к себе Сноудена? Куба, Венесуэла, может быть, Эквадор (а может, и нет). Незначительные страны могут  не без оснований посчитать, что оказывая открытое неповиновение Вашингтону, они заработают больше очков, чем от сотрудничества с ним, поскольку виртуальная валюта антиамериканизма  для них блестит ярче, чем валюта реальная (а у Венесуэлы к тому же есть нефть как гарантия безнаказанности ее выходок). Но такие враги большого вреда Вашингтону не нанесут. И можно не без оснований надеяться на то, что такие вредящие себе самим государства со временем образумятся.

У США есть могущественный враг – и они могут увидеть его, взглянув в зеркало. Китайская агрессивность в отношениях с соседями по Южно-Китайскому морю, а также китайские нападения на компьютеры американских компаний представляют меньшую угрозу для интересов США, чем неспособность Америки учить собственных граждан, а также строить и ремонтировать важнейшую инфраструктуру. А вот Китай это делает — вполне законно и открыто и изумительно высокими темпами. На самом деле, у Соединенных Штатов уже не осталось врагов. У них есть соперники – очень и очень много соперников. Но сейчас Америка сама себя уничтожает.

Джеймс Трауб – научный сотрудник Центра международного сотрудничества (Center on International Cooperation).