Один на вершине холма
Я был один на вершине холма. Сидел у ямы видений. Это
было отверстие, которое выкопали на вершине холма. Мои
руки лежали на коленях. Я следил за тем, как Олд Ман Хест,
шаман, который меня привел сюда, исчезал внизу, в долине.
Он казался черной точкой между стволами сосен, пока совсем
не исчез из виду. Я был предоставлен только самому себе.
Все время - четыре дня и ночи - я должен был сидеть на
вершине холма без пищи и воды, пока он не вернется назад
поглядеть на меня! Знаете ли вы, что индейцы воспитываются
не так, как большинство белых, у которых няня
присматривает за двумя детьми, пока родители отлучаются по
делам. Индейские дети никогда не бывают одни. Они все
время в окружении бабушек и дедушек, дядей и тетей,
племянников и всевозможных родственников, которые болтают
с малышами, поют им, рассказывают разные истории. Если
родители куда-нибудь идут, то берут детей с собой.
И вот я, скорчившись, сидел в своей яме видений, первый
раз в моей жизни, одинокий и покинутый. Тогда мне было
шестнадцать лет, я еще носил детское имя и... боялся. Я
дрожал, но не только от холода. Я был удален на много миль
от человеческих существ, а четыре дня и ночи так длинны!
Очень долгое время. Но когда оно закончится, я буду уже не
мальчиком, а мужчиной. Это ясно. Я должен иметь своего
духа-покровителя. Я должен получить имя мужчины. Мужчины
сиу не боятся голода, жажды и одиночества. И я был далек
от мысли стать мужчиной только на 96 часов. Это утешало,
так же как и тепло одеяла, украшенного звездами, которое
Олд Ман Хест набросил на меня, покрыв мою наготу. Бабушка
сделала его специально для моей первой ямы видений, моего
первого общения с духами. Это было великолепно украшенное
белое стеганное одеяло с большой Утренней Звездой из
множества цветных заплат. В случае, если Вакан Танка,
Великий Дух, даст мне духа-покровителя и силу, я стану
шаманом и с этим одеялом пройду много церемоний.
Сейчас я уже стар, у меня много внуков, но до сих пор
храню звездное одеяло моей бабушки, и оно всегда при мне.
Я заботливо берегу его; прийдет день, когда меня похоронят
в нем.
Шаман также оставил мне трубку и кисет с киник-киник,
нашим табаком из коры красной ивы. Эта трубка значила для
меня еще больше, чем мое звездное одеяло, она была моим
другом. Для нас трубка - как карманная библия. У белых для
того, чтобы создать молитвенный настрой, есть церковь,
священник и орган. Слишком много вещей, напрягающих
внимание: кроме тебя еще кто-то присутствует в церкви,
картины на стенах, проповедь; сколько золота нужно
пожертвовать, чтобы в это время что-нибудь приобрести. Я
думаю, таким способом врядли можно получить
духа-покровителя.
Леонард Кроу Дог, современный шаман сиу
Для нас, индейцев, есть только трубка, земля, на
которой мы сидим, и открытое небо. Дух повсюду. Иногда он
проявляет себя через животных, птиц, деревья на холме.
Иногда он говорит из земли, из камня и даже из воды. Дым
из трубки прямым путем поднимается в мир духов. Сила
нисходит через дым, через мундштук трубки к нам. Ты
чувствуешь эту силу, когда держишь трубку, и она движется
через трубку прямо в твое тело. И волосы твои становятся
дыбом. Эта трубка - не просто вещь, она живая. С ее дымом
ко мне приходит удача, с ее помощью исчезают мои
страхи.
В тот миг, когда мои пальцы скользят вдоль по головке
трубки из гладкого красного камня - красного, как кровь
моего народа,- мне неведом страх. Эта трубка принадлежала
моему отцу, а прежде - моему деду. Когда-нибудь я предам
ее своему сыну, а через него - своим потомкам. Пока мы
имеем трубку, нация сиу не исчезнет. Когда я прикасаюсь к
трубке, ощущаю ее поверхность, гладкую от долгого
употребления, я чувствую, что когда-то мои предки вырезали
ее, и здесь, на этой горе, у ямы видений, я теперь не
один. Кроме трубки шаман оставил мне трещетку из тыквы.
Внутри нее было сорок маленьких четырехугольных кусочков
плоти, их вырезала для меня бабушка лезвием безопасной
бритвы. Я видел ее при этом: от плеча до локтя
окровавленная рука. Ее действия, робкие и осторожные
вначале, были точны и решительны; каждый кусочек она клала
на носовой платок.
Я могу представить себе то, что трудно понять
этнографу: использование в этом обряде лезвия бритвы,
вместо ножа из обсидиана, началось в прошлом столетии.
Однако, мне это было безразлично. Кто-то, милый и дорогой,
терпел для меня боль, старался что-то дать мне от своего
тела, помогал мне молитвой и это придавало силы моему
сердцу. Разве мог я испытывать страх, когда так много
людей, живых и мертвых, помогало мне? Но тревога не
оставляла меня. Я должен был стать "ювипи", шаманом сиу,
который может общаться с духами, как и мои предки.
Обучение этому для индейца - совсем не то, что занятия на
медицинском факультете для белого. Конечно, старый шаман
из древнего рода может рассказать тебе о свойствах
растений, о правилах проведения обряда, где каждая вещь
имеет свое место, а каждое движение и слово - свое
особенное значение. Но одно лишь знание этих вещей ничего
не стоит. Всему этому можно научиться, так же как и
объезжать лошадь. Без видений и силы все эти знания
бесполезны. Не они сделают меня шаманом.
Что же будет, если у меня не получится, если у меня не
будет видений? Когда-то я мечтал о духе Грома, или Молнии,
ударяющей в холм.
"Ты должен знать, что получаешь дар,- говорил мне мой
дядя Хест. - Если ты его получишь, ты не должен лгать и
обманывать. Это убьет тебя и всех, кто близок тебе, кого
ты любишь."
Наступала ночь. Я все еще был в оцепенении после моей
первой потельни, где я очищал себя перед тем, как
подняться на холм. Я никогда раньше не был в потельной
палатке. И вот я сидел в маленьком помещении, напоминавшем
по форме пчелиный улей. На согнутые ивовые ветви были
наброшены одеяла, сохраняющие тепло. Со мною были Олд Хест
и три других шамана. Я сидел спиной к стене, отодвинувшись
как можно дальше от раскаленных докрасна камней в центре.
Когда Хест плескал на них воду, белый пар обволакивал меня
и проникал в легкие. Мне казалось, этот жар убьет меня,
выжжет мне глаза. Но сквозь пелену пара я слышал голос
Хеста. Он пел. Значит, все это можно было выдержать. Я не
кричал "Митакуйе ойясин" - Все мои родственники!
Затем они распорядились открыть входные клапаны
палатки, и к нам хлынул свежий воздух. После этого я был
горд. Я слышал голос Хеста, молящийся за меня: "Вы,
священные камни, мы получаем ваш белый дух. Это дух жизни.
Этот юноша желает его вдохнуть. Он хочет стать
сильным."
Парильная должна была подготовить меня к ожиданию
видений. Уже прошел час, а мою кожу все еще щиплет. Мозг
же, напротив, словно опустошен. Возможно, это к лучшему -
в нем теперь много свободного места для нового
понимания.
На вершине становилось темно. Я знал, что пришел
Ханхепи Ви, сын ночи, которого все зовут Месяц. Согнутый в
своем тесном, узком аду, я не видел его. Мгла накрыла
меня, словно платок из бархата. Казалось, она отделила
меня от внешнего мира и даже от моего тела. Она позволяла
мне слышать мой внутренний голос. Я думал о своих предках,
которые сидели со мной на этом холме. Шаманы моего рода
использовали этот клочок земли как место для уединений и
поиска видений. Они охотились в стране бизонов после того,
как двести лет назад пересекли Миссури. Я думал, что я -
их настоящее, их присутствие на земле, с их помощью я могу
чувствовать. Я ощущаю, как они входят в мое тело, движут
моим духом, моим сердцем. Сквозь темноту ко мне проникают
звуки: шум ветра, шепот деревьев, голоса животных, крики
совы - вся музыка природы.
Вдруг я почувствовал здесь, внизу, в моей узкой норе
присутствие большой птицы. Яма была достаточно широка для
того, чтобы я мог войти в нее, но я был тонким мальчиком.
Однако, эта гигантская птица летала вокруг меня словно в
открытом небе. До меня доносился ее крик - то издалека, то
совсем рядом. Я ощущал, как ее перья или крылья касаются
моей спины, моей головы. Чувство было таким гнетущим, что
я не мог больше выносить его. Я дрожал, словно мои кости
были скованы льдом. Я схватил трещетку с сорока кусочками
плоти моей бабушки. В ней было еще много маленьких
камешков, найденных в муравейнике, никто не знает, почему
муравьи собирают их. Эти камешки наполнены силой. Я
потряс трещетку, и ее шум успокоил меня, как дождь,
сбегающий по скале.
Она говорила со мной, но не могла успокоить мой страх.
Я взял Священную Трубку в другую руку, начал петь и
молиться: "Танкашила, Дедушка-Дух, помоги мне." Но песня
не помогла. Я не знал, насколько все это опасно и был сам
не свой. Я начал плакать, но даже мой голос был не таким,
как обычно. Он звучал как голос старого человека, и я не
мог признать его своим. В своей молитве я употреблял
древние слова, которых нет в современном языке. Я пробовал
сдерживать слезы, но они не слушались меня. Наконец, когда
я забился в угол, они покатились. Все еще ощущая
прикосновение крыльев, я медленно постигал голос,
взывающий ко мне. Он звучал как крик птицы, но я начинал
что-то понимать. Так мне казалось. Я знал одну женщину,
что сажала бабочку себе на плечо. Эта бабочка рассказывала
ей о многом. Благодаря этому она стала великой шаманкой. Я
же слышал мужской голос странного высокого тона, голос,
который не мог принадлежать обычному живому существу. Я
приближался к нему. Холм ямы видений возвышался над всем
остальным. Я даже мог видеть звезды и месяц, висящий
слева. Казалось, будто земля и звезды движутся ниже меня.
Голос говорил: "Ты приносишь здесь себя в жертву, чтобы
стать шаманом. Ты станешь им, когда прийдет время. Ты
будешь наставлять других шаманов. Мы - крылатый народ,
крылатые, орлы и совы. Мы - один народ, и ты будешь нашим
братом. Ты никогда не будешь убит или ранен одним из нас.
Ты будешь понимать наши голоса всякий раз, когда ступишь
на этот холм в поисках видений. Ты будешь знать толк в
растениях и корнях, сможешь лечить людей. Ты не должен
требовать от них награды. Человеческая жизнь коротка.
Смотри же, будь достоин всего этого." Я чувствовал, что
это хороший голос, и мой страх медленно покидал меня. Я
потерял ощущение времени, не знал, день это или ночь.
Затем я увидел возле себя фигуру. Она возникла из
темноты, окутанная клубящимся туманом, что проникал в мою
дыру. Я узнал своего прадедушку, Тача Уште, Хромого Оленя,
старого вождя минниконжу. Я видел кровь, текущую из его
груди, потому что белый солдат застрелил его. Я понял: мой
прадед желает, чтобы я носил его имя. Это сделало меня
невыразимо счастливым. Мы, сиу, верим, что в нас есть
что-то, руководящее нами, словно второй человек в каждом
из нас. Мы называем это "наги", возможно, другие называют
это душой, духом или сущностью. Это нечто невидимое,
неощутимое, я лишь один раз, на холме, почувствовал, что
оно было во мне, наполняло меня.
Теперь я был уверен в себе. Я стану "вичаша вакан",
шаманом. Я снова заплакал, на этот раз от счастья. Я не
знал, как долго нахожусь на этой горе - минуты или всю
жизнь. Я почувствовал руку на своем плече, она нежно
встряхнула меня. Это был Олд Ман Хест, который пришел за
мной. Он сказал, что прошло четыре дня и ночи , и пора
спускаться. Сначала он даст мне подкрепиться, а после я
должен рассказать ему все, что произошло во время
"ханблекхиа". Он обещал растолковать мне мои видения. Он
сказал, что яма видений - это способ изменения своей
сущности, но я еще не могу этого понять. Я ответил, что я
больше не маленький мальчик. Я мужчина. Я - Хромой
Олень.
|