"В те давние дни, во времена колониальных войн, белым мужчинам, женщинам и детям все же доводилось пересекать неизведанные глухие лесные массивы севера... Им случалось проходить тропами, протоптанными под нависающими кронами деревьев, вместе с пленившими их индейцами ... У одних пленников сохранились лишь обрывки спутанных воспоминаний о путешествии пешком или на пироге, о лагерных кострах, о зверином голоде, утоляемым поджаренным на огне мясом, для других лес становился той силой, которая так и не отпустила их ... Какими причудливыми были судьбы этих людей, проделавших путь вдоль русел рек под шелест листвы деревьев, смыкавшихся кронами над их головами!"¹  Так писал о канадской границе американец Генри Бестон и эти же слова вполне можно приложить к событиям и людям русского "фронтира" на Аляске. Но, если в американской литературе сложился целый жанр историй об индейских пленниках (captivity), то в нашем случае этого так и не произошло. Сами пленники, люди простые и малограмотные, в лучшем случае оставляли краткие официальные "сказки" о своих злоключениях, а образованные чиновники и мореплаватели, как правило, весьма пренебрежительно относились к рассказам о похождениях "мужиков низкого звания" среди "дикарей". Лейтенант Л.А.Загоскин, лично встречавшийся с Семеном Лукиным, лишь в двух словах упомянул о жизни этого человека, пережившего в детстве гибель русского поселения и индейский плен; лейтенант О.Е.Коцебу, подробно пересказавший легендарные истории и слухи о воцарении гавайского короля Камеамеа, только вскользь поминает встречу с Тимофеем Таракановым, жизнь которого могла составить сюжет целой серии авантюрных романов; капитан В.М.Головнин считает своим долгом извиниться перед просвещенной публикой за то, что занимает ее внимание пересказом путевого дневника "смышленого, но малограмотного мужика" - все того же Тараканова; капитан Ю.Ф.Лисянский даже не называет имени промышленного, который совершил побег из индейского плена и рассказал ему о разгроме русской крепости на Ситке. Пора, наконец, хотя бы отчасти исправить эту несправедливость.

Воинственность тлинкитов - главных противников русской колонизации - единогласно отмечалась всеми исследователями и путешественниками. Рассказывая о военных обычаях индейцев, все они уделяли немало внимания и тому, как те обращаются с пленниками, особенно с европейцами. Для русских вопрос о пленниках имел особое значение.

"Нападая врасплох, они не дают пощады мужчинам и убивают всех; но женщин обыкновенно щадят и берут в невольницы (куух)² ", - сообщает о тлинкитах К.Т.Хлебников. Да и сами мужчины, особенно благородного происхождения, предпочитали смерть плену и рабству. В бою, столкнувшись с безоружным мужчиной, женщиной или ребенком, воин спрашивал об их клановой принадлежности. Лгать в таких случаях было не принято даже при угрозе немедленной смерти. Считалось позором избежать гибели ценой отречения от принадлежности к своему клану. Пощада же, дарованная врагом, могла выглядеть оскорблением. Так известна история о раненом воине, которого победитель отказался добить, заявив: "Ты не стоишь того, чтобы погибнуть в отместку за смерть такого-то". Раненый затем молил о помощи членов нейтрального клана, но унижение не спасло его, и он был убит одним из них. Мать погибшего, узнав о позорном поведении сына, перерезала себе горло от стыда.³ 

Пленников обращали в рабство, но могли освободить за выкуп. Иногда их подвергали жестоким пыткам и умерщвляли. О том свидетельствует капитан Ю.Ф.Лисянский: "Со своими пленниками они поступают жестоко: предают их мучительной смерти или изнуряют тяжкими работами, особенно европейцев. Если кто-нибудь из последних попадется к ним в руки, то нет мучения, которому не предали этого несчастного. В этом бесчеловечном деле участвуют самые престарелые люди и дети. Один режет тело попавшего в плен, другой рвет или жжет, третий рубит руку, ногу или сдирает волосы. Последнее делается как с мертвыми, так и с измученными пленниками, и совершается шаманами, которые сперва обрезывают вокруг черепа кожу, а потом, взяв за волосы, сдергивают ее. После этого головы несчастных жертв отрубаются и бросаются на поле или выставляются напоказ. Этими волосами ситкинцы украшаются во время игр".⁴  К моменту, когда капитан Лисянский записывал со слов очевидцев эти леденящие душу подробности, служащие Российско-Американской компании (РАК) имели уже достаточно богатый опыт общения с "колошами", как называли они тлинкитов. Первая встреча русских с этим племенем относится еще к середине XVIII в., ко времени Второй Камчатской экспедиции Беринга и Чирикова. Она и вписала первую главу в историю российских пленников Америки.

Исчезнувшие в тумане

17 июля 1741 г. пакетбот "Св. Павел" под командованием А.И.Чирикова, в тумане и дожде двигался вдоль гористого, изрезанного шхерами, американского берега. За бортом судна остался мыс Эджкомб, а в полдень справа по курсу показался мыс Кросс. На следующий день, 18 июля, стояла туманная ненастная погода. Шел дождь, шквалами налетали порывы сильного ветра. Требовалось пополнить запасы питьевой воды. Для того, "подошед сколько можно к берегу, отпустили бот на берег и на нем послан флотцкий мастер Дементьев и при нем вооруженных 10 человек служителей и приказано ему иттить в показавшуюся нам заливу".⁵  На случай встречи с местными жителями им выдали два котла, бисер, ткани, иголки, образец серебряной руды. Согласно полученному от Чирикова "ордеру", штурман должен был "осмотреть, какие на берегу растут леса и травы, посмотреть, нет ли каких отменных камней и земли, в которой можно чаять быть богатой руде", а у туземцев "осведомиться, куды эта земля простирается и есть ли из нее впадающие в море реки". Результаты исследований следовало нанести на чертеж. В случае враждебного столкновения с аборигенами предписывалось в бой не вступать, но как можно быстрее возвращаться обратно. Согласно инструкции, А.М.Дементьев был обязан "ничего не мешкав, возвратиться к судну того ж дня, а по крайней мере - на другой день".⁶  Однако обратно на борт судна люди Дементьева не вернулись. Сигнальные выстрелы остались без ответа. Вначале А.И.Чириков полагал, что "бот ... не пошел с берегу за непогодою". И действительно, согласно судовому журналу "Св. Павла", 19 июля был "ветр со шквалами непостоянно и дождь велик", а 20 июля - "во все сутки ветр непостоянной, погода облачна с туманом и дождем". 23 июля в 4 часа пополудни, когда туман несколько рассеялся, на берегу был замечен дым: "огонь горел у самой той губы, куды послан от нас бот". Более того, А.И.Чириков заметил, что "как выпалят от нас из пушки, они тотчас огня прибавят". Поскольку Дементьев все же не возвращался, хотя и подавал вроде бы сигналы с берега, Чириков решил, что бот разбился и нуждается в починке. Тогда 24 июля, пользуясь ясной погодой и наступившим штилем, "все обер и ундерофицеры согласились и по списку учинили ... послать на малой лодке плотника и конопатчика и дать для починки бота надлежащие вещи ... а для свозу плотника и конопатчика на берег возьме [же]лание своевольно боцман Сидор Савельев да матрос Дмитрий Фадеев, а плотник с ним наш Полковников и конопатчик Горян, которые в сем первом часу с полудни и отправлены им с малым ветром"⁷  . Боцман высадился на берег и исчез. Пакетбот приближался к побережью, насколько это было возможно, "так что видно все наружные каменья и играющей бурун", но сигналов, о которых было условленно с боцманом, не появлялось. В ответ на выстрелы на берегу мелькали огни. На следующий день, 25 июля, на волнах перед судном показались две лодки разной величины. Подумав, что это возвращаются его люди, А.И.Чириков направил судно в их сторону, но "потом рассмотрели мы, что лодка гребущая не наша, понеже оная корпусом остра ... а гребут веслами просто у бортов ... сидело в ней 4 человека, один на корме, а протчие гребли и платье было видно на одно[м] красное, которые ... встали на ноги и кричали по два раза "агай, агай" и махали руками и в тот час поворотили и погребли к берегу".⁸  Попытки русских связаться с этими незнакомцами не увенчались успехом. После этого все на борту "Св. Павла" "утвердились, что посланные от нас служители все конечно в нещастии... что американцы к нашему пакетботу не смели подъехать, [потому] что с посланными от нас людьми от них на берегу поступлено неприятельски, или их побили, или задержали". 27 июля, когда всякая надежда на возвращение пропавших исчезла, "Св. Павел" взял курс в открытое море. 15 русских безвозвратно пропали в неведомой стране.

Судьба пропавших моряков так и осталась неясной, как и точное место происшествия. Выдвигалось предположение о гибели их от рук индейцев.⁹  Исходя из этого крики "Агай!" можно истолковать, как попытку заманить в ловушку новые жертвы. Иного мнения придерживался Дж.Т.Эммонс. По его квалифицированному мнению лодки могли затонуть в водоворотах, образуемых мощным приливным течением - "в стремнинах, что возникают в устьях таких узких фиордов, как пролив Лисянского ... С двумя маленькими лодками вполне могло произойти то же, что и ныне случается с куда более мощными пароходами ... Предположение, что лодки затонули, подтверждается, как кажется, еще и тем, что два туземных каноэ, отойдя от берега, приблизились к "Св. Павлу". Если бы русские высадились и, несмотря на предостережения Чирикова, вступили бы в бой, а туземцы одержали над ними верх ... то определенно они не стали бы подвергать себя столь большому риску, приближаясь к основным силам русских ... Дружественные намерения выдает и сходство их крика "Агай!" с тлинкитским "агоу", означающим "иди здесь" [точнее, с тлинкитским ha'de, "вот путь"]. Позднее в большинстве случаев первые встречи туземцев этого побережья с европейцами ... бывали дружественными. Тлинкиты охотнее предпочитали торговать". ¹⁰  Версию о первой дружественной встрече русских и тлинкитов вроде бы подтверждает и индейское предание, известное со слов М.Джейкобса-мл. Согласно этой легенде, с русского судна, нуждавшегося в воде, было послано на берег 8 человек. Из страха перед продолжением бесконечного плавания в суровых северных водах и из-за тяжелых условий на судне, они решили дезертировать и не возвратились на корабль. Произошел этот случай на о. Круза в устье бухты Шелихова. Здесь в тот момент находились временные промысловые лагеря ситкинских тлинкитов. В них беглецы "были приняты и пользовались уважением ... Они женились на тлинкитских женщинах и все было хорошо, пока они не увидели, как приближается другое русское судно. Они объяснили [индейцам], что будут застрелены или повешены, если их захватят. Их поспешно погрузили в каноэ вместе с их семьями. Их потомки имеются сейчас среди некоторых наиболее видных семейств в селении Клавок (куан Хенъя)¹¹ ". Однако, эта легенда все же не может полностью объяснить всего происшедшего. Соотнесение места происшествия с о. Круза не стыкуется с данными судового журнала "Св. Павла". Согласно выкладкам Д.М.Лебедева, основанным на анализе записей в журнале, люди Дементьева и Савельева пропали в районе бухты Таканис на о. Якоби, что находится значительно севернее точки, указанной М.Джейкобсом.¹²  Подобно Эммонсу, хотя и независимо от него, Д.М.Лебедев пришел к предположению о гибели обоих шлюпок Чирикова в прибрежных бурунах, как то произошло в заливе Льтуа со шлюпками экспедиции Лаперуза в 1786 г.¹³  И поныне участь пятнадцати моряков остается окутанной тайной.

Пленники Ситки

...Нападение было внезапным и стремительным. Катерина Лебедева услышала вдруг тревожные крики, увидела, как бегут к казарме "все, кои были на улице руские и девки", а из-за поварни вдруг вывернулся пушкарь Тумакаев, кричавший: "Пойдем в казарму, колоши идут с ружьями, видно неспроста!" Едва успели запереть двери, как индейцы хлынули из-за рогаток через северные ворота. Это было 16 (28) июня 1802 г., в последний день существования крепости Св. Архистратига Михаила, русского форпоста в стране тлинкитов. Воины разных кланов, объединившиеся для изгнания пришельцев, опустошавших охотничьи угодья тлинкитов, окружили и подожгли блокгауз, где заперлись последние защитники форта. Кониагмиутка из Чинияцкого селения на Кадьяке по имени Пиннуин, названная в крещении Екатериной, была замужем за русским промышленным Захаром Лебедевым, погибшим в первые же минуты нападения. Теперь она, вместе с другими женщинами и детьми поселения, укрывалась в подвале казармы, со страхом ожидая исхода боя. Удача же клонилась на сторону тлинкитов.

"Когда же усилился и в нижней казарме огонь, - вспоминала Лебедева, - тогда сколко нас девок было кинулись под казарму в подвал чтобы тут сохранится ... руские ис казармы ис пушки выстрелили, тогда у подвалу на улицу и дверь вышибло ис коево принуждены были вытти на улицу, где нас колоши захватя разделя по себе утащили в свои байдары".¹⁴  Из каноэ, куда бросили пленниц, Лебедевой хорошо была видна последняя сцена трагедии: "Когда чрезвычайно усилился огонь тогда руские бросались сверху на землю ... коих колоши подхватывали на копья и кололи ... видно толко было, что всех на улице кололи, строение жгли, имущество компанейское и промысел бобровый, как и нас ... делили по себе".¹⁵ 

Екатерина Лебедева провела в рабстве у колошей около 15 дней. Надежд на избавление было немного. Дня через три после резни тлинкиты захватили байдарку из артели Еремея Кочергина, узнали о походе партии И.А.Кускова и выехали ей навстречу. Вернувшись через два дня, воины рассказывали, будто бы партия истреблена "кунаховскими народами" (очевидно, имелись в виду обитатели куана Хуна или, скорее, Акоя - их называли guna^.xu^., "среди чужаков", подразумевая окружение из атапаскских племен), что сам Кусков убит, что хуцновцы уничтожили партию Урбанова, а потому пленницам остается только одно - верно служить победителям, не надеясь на освобождение. Однако Лебедева приметила "по тогдашнему их виду", что возвратились из похода они "без удовольствия". Затем в заливе показалось какое-то судно и колоши, полагая, что оно русское, принялись пленниц своих "с жила на жило перевозить и прятать по разным местам". Наконец настал день, когда саму Лебедеву, сюклинскую чугачку Ульяну и еще одну алеутку посадили в байдару, уложили туда же 50 добытых при разорении крепости бобров и повезли к одному из стоявших в гавани судов - "на выкуп онова захваченного англичанами колоша". По пути один из индейцев, сидевший напротив Лебедевой, "сказывал ... тихонко, чтоб другие не слышали: напрасно вы верите, колоши врут и обманывают вас, что Кусков и вся ево партия убиты, а толко мы слышали, когда ездили к нему навстречу, Кусков и десять алеут убито, а прочие все живы также и об Урбанове что убит не верте им, а наших колош кадьяцкая партия убила пять человек".¹⁶   Лебедева также тихо спросила у неожиданного доброжелателя, что он знает о Ситхинской партии: ушла ли она вперед или вернулась назад. Но этого индеец не знал. Пленниц доставили на борт одного из американских судов - в гавани к тому времени находились корабли американцев Д.Эббетса, У.Каннингема и англичанина Г.Барбера, которые захватили в заложники индейских вождей и добивались от тлинкитов выдачи русских пленников и компанейского имущества. Поскольку захватившие их индейцы сорвали с них почти всю одежду, то капитан выдал полуодетым алеуткам "по рубахе и суконному капоту". Через два дня их перевезли на "Единорог" Генри Барбера.

Барбер, собрав на "Единороге" всех спасенных, 10 (22) июля взял курс на Кадьяк. Он был раздражен срывом выгодной торговли, ссорой со злопамятными тлинкитами, но намеревался с лихвой возместить все свои убытки за счет РАК. Он вез с собой 3 русских (Абросим Плотников, Алексей Батурин и Тараданов), 5 кадьякцев, 18 женщин-алеуток и 6 детей.¹⁷  Присвоив немало мехов из разоренной крепости, он рассчитывал получить еще и награду за спасение пленников. Размеры этой награды Барбер намеревался установить сам...

Когда 22 июля (4 августа) "Единорог" бросил якорь в Павловской Гавани, шкипер, не выпуская спасенных поселенцев на берег, изготовил судно к бою и потребовал у А.А.Баранова 50 тыс. рублей в возмещение понесенного им ущерба. Он заявлял, что, хотя его страна и находится в неприязненных отношениях с Россией (новости из Европы медленно доходили до здешних мест), он, движимый одним лишь состраданием, прервал свои торговые операции и выкупил пленников. Но все его красноречие не произвело должного впечатления на Александра Андреевича: англичанину было выплачено лишь 10 тыс. рублей "бобрами по низким ценам". По другим сведениям Барбер требовал выкупа в 20 тыс. пиастров, но получил лишь мехов на 6 тыс.¹⁸ 

Некоторые из пленников не дожили до того момента, когда появилась возможность их освобождения. Отчаянно сопротивлявшиеся Василий Кочесов и Алексей Евглевский были изранены и взяты в плен, но скоро позавидовали своим погибшим товарищам: торжествующие победители предали их пыткам.

Тлинкиты питали особую ненависть к стрельцу Василию Кочесову, знаменитому охотнику, известному среди индейцев и русских, как непревзойденно меткий стрелок. Тлинкиты называли его Гидак (Gidak), что происходит, вероятно, от тлинкитского имени алеутов, чья кровь текла в жилах Кочесова - giyak-kwaan (мать охотника была родом с островов Лисьей гряды). Заполучив, наконец, ненавистного стрельца в свои руки, индейцы постарались сделать его смерть, как и смерть его товарища, как можно более мучительной. По словам К.Т.Хлебникова, "варвары не вдруг, но повременно отрезывали у них нос, уши и другие члены их тела, набивали ими рот, и злобно насмехались над терзаниями страдальцев. Кочесов ... не мог долго переносить боли и был счастлив прекращением жизни, но несчастный Еглевский более суток томился в ужаснейших мучениях".¹⁹  

Резней на Ситке не исчерпались несчастья 1802 года. Промысловая Ситхинская партия Ивана Урбанова (90 байдарок) была выслежена индейцами в проливе Фредерик и атакована в ночь с 19 на 20 июня. Затаившись в засадах, воины куана Кэйк-Кую ничем не выдавали своего присутствия и, как писал К.Т.Хлебников, "начальники партии не примечали ни неприятностей, ни повода к неудовольствиям ... Но сия тишина и молчание были предвестниками жестокой грозы". Индейцы атаковали партовщиков на ночлеге и "почти на повал истребили их пулями и кинжалами". В резне погибло 165 кадьякцев и это было не менее тяжелым ударом по русской колонизации, чем уничтожение Михайловской крепости.

Начальник партии, Иван Урбанов, был схвачен и связан. Однако, один из партовщиков-алеутов, также попавший в плен, сумел освободиться сам и помог спастись своему байдарщику. Урбанов "успел вырваться, убежать и скрыться в лесу". Когда тлинкиты "обогатясь добычею, разъехались с радостными криками по жильям", Урбанов, к которому в лесу присоединились еще семь уцелевших алеутов, следующей ночью осторожно выбрался на берег. "Оплакав горькую свою участь", партовщики отыскали две байдарки, пригодные к плаванию, наскоро починили их и пустились путь. Они направлялись на Ситку, не подозревая еще об участи, постигшей Михайловскую крепость. Плыли ночами, а днем скрывались в дремучих лесах. Но на месте селения их ожидало дымящееся пепелище. Не останавливаясь, они продолжили свой путь и, наконец, прибыли в Якутат 3 августа (21 июля). Через три дня после их приезда туда же добрались еще 15 уцелевших партовщиков. ²⁰ 

Тлинкиты выдали Барберу, Эббетсу и Каннингему не всех пленников. Часть их была, вероятно, вывезена с Ситки воинами других куанов. По сведениям Н.П.Резанова, который опрашивал освобожденных пленников, пытаясь определить численность враждебных индейцев, захваченные в 1802 г. партовщики оказались помимо Ситки в Чилкате ("внутрь Чильхатской губы на матерой земле при большой реке"), в Хуцнуву, а также на островах Принца Уэльского ("в Кайганах") и Королевы Шарлотты.²¹   По сведениям П.А.Тихменева "несколько человек туземцов и один русский" были возвращены на Кадьяк одним из американских капитанов (возможно, Д.Эббетсом) в 1803 г. Как установил А.В.Гринев, то был креол Афанасий Кочесов, ²²  брат замученного стрельца. В плен к тлинкитам он попал при разгроме партии Урбанова. Три кадьякских женщины и кадьякец были выданы Ю.Ф.Лисянскому уже в 1804 г. Одна из этих пленниц сообщила важные сведения о намерениях вождя тлинкитов Катлиана. Еще один кадьякец бежал из индейского плена, видимо, незадолго до прихода "Невы" на Ситку.²³  По крайней мере, Ю.Ф.Лисянский отмечал, что подробности ситкинских событий известны ему со слов некоего промышленного, попавшего тогда в плен, но "потом нашедшего способ бежать".²⁴  Но индейцы все же так и не расстались со всеми пленниками.

Потомком одного из пленников, оставшихся жить среди тлинкитов, является современный аляскинский ученый Деннис Деммерт. По семейному преданию, тлинкитка с о. Принца Уэльского, бывшая замужем за ситкинцем, сопровождала воинов при нападении на форт и спасла из горящей казармы двух детей, мальчика и девочку. Воины хотели было бросить их обратно в огонь, но женщина настояла на своем, забрала их с собой и вырастила, как своих собственных детей. Девушка впоследствии вышла замуж и погибла, будучи убита в ссоре с одной тлинкиткой. Мальчик же вырос и жил долго и счастливо, имел много детей, из которых лучше всего известен Альф Робертс по прозвищу Русский Боб (тлинкитское имя Lkoogoon). Его сыном был Дэвид Робертс, дочь которого, Изабель Робертс, вышла замуж за ветерана Аляски Джозефа Деммерта, чьим сыном и является Деннис Деммерт.²⁵ 

Участь других пленных детей могла быть менее счастлива. В покинутой защитниками индейской крепости русскими было найдено 4 заколотых детей - это были мальчики, один семи-девяти лет, а трое примерно лет четырех. Тут же лежали и зарезанные собаки. Тлинкиты опасались, что лай собак выдаст путь их тайного бегства, но причина убийства детей так и осталась неясной. Обычно при упоминании этого факта говорится, что их убили для того, чтобы они своим плачем, как собаки лаем, не навели на след беглецов погоню. Так объясняют это сейчас и сами индейцы. По мнению сказителя Алекса Эндрюса, дети были убиты, чтобы их голоса не выдали русским расположения тлинкитов.²⁶  Но Марк Джейкобс придерживается иного взгляда: "Перед уходом они решили, что самые старые и самые маленькие не перенесут путешествия, так что проще всего будет убить их и избавиться от обузы".²⁷  Это даже вызвало, по его словам, долгую вражду между киксади и кагвантанами - отцы детей и родственники их по мужской линии не могли простить этих убийств. Херб Хоуп сообщает о гибели определенного числа детей и младенцев, но относит это к последствиям обстрела форта русской артиллерией.²⁸   В данном вопросе не следует, видимо, безоговорочно принимать на веру сведения противоречащих друг другу легенд. В крепости, вероятнее всего, находились отнюдь не одни киксади, но и члены других кланов, в том числе и кагвантанов, чье враждебное отношение к русским отмечалось еще в 1801 г. Они не могли не вмешаться в дело, касающееся жизни их детей. Кроме того, подобная версия не объясняет некоторых фактов. Убиты были одни мальчики; убито их было всего четверо²⁹ ; все они находились уже в том возрасте, когда можно было не опасаться их внезапного громкого плача. Вряд ли то были самые младшие из всех детей в столь обширном (более тысячи человек) селении. А.В.Гринев предполагает, что это были дети рабов³⁰ , но и это не объясняет причин их гибели. Быть может, здесь имело место жертвоприношение с целью обеспечить помощь потусторонних сил при отступлении; не исключено, что это были маленькие креолы и кадьякцы, захваченные при разгроме Михайловской крепости и с тех пор жившие на положении рабов - именно на них в первую очередь могли сорвать зло разъяренные потерями тлинкиты (будь они сыновьями индеанок, живших с русскими, они считались бы тлинкитами, членами рода их матерей, а не безродными чужаками).

Индейская война среди лесных чащоб, бесчисленных островов и переплетения извилистых проливов порождала подчас такие ситуации, когда люди просто исчезали бесследно и трудно было установить, погиб ли этот человек или оказался в плену. В сентябре 1855 г. воины клана нанъяайи из Стикин-куана на семи боевых каноэ вошли в воды Ситкинского залива чтобы отомстить своим врагам-кагвантанам за предательское избиение своего мирного посольства.³¹  Первое, что попалось на глаза мстителям, был небольшой челн, на котором гребли двое ситкинских тлинкитов. Кроме них в лодке находились еще и семинаристы Ново-Архангельской духовной семинарии Иона Сторожевский и Иван Надеждин, а также креолка Екатерина Еремина - жена унтер-офицера артиллерии Гаврилы Липатова. На коленях ее сидел четырехлетний приемный сын - "креол Плотницын", как именуется он в официальных документах РАК. Но нанъяайи видели только ненавистных ситкинцев. Они ринулись на челнок, дали залп из ружей. Оба индейских гребца, Сторожевский и Екатерина Липатова были убиты наповал. Опознав в раненом Надеждине русского, стикинцы отвезли его к Горячим Ключам и там оставили. Раненый семинарист сумел добраться до Озерского редута и поведал о случившемся. Маленький Плотницын пропал без вести.

Вскоре со слов индейцев главному правителю С.В.Воеводскому стало известно, что ребенок остался жив и находится в руках пленивших его стикинцев. На территории Стикин-куана был в свое время основан пост РАК - Дионисьевский редут. В настоящее время он был сдан в аренду англичанам, Компании Гудзонова залива. К управляющему факторией, Дж.Дугласу, и обратился 13 (25) сентября С.В.Воеводский с просьбой "о выкупе этого мальчика и доставлении к нам при первом удобном случае". Действовать более решительно у русских возможности не было. Как писал сам главный правитель, "вообще отношения наши к Стахинцам представляют затруднения во время продолжения аренды Форта Стахин, так как даже при средствах наказать Стахинцев, могли бы возникнуть жалобы со стороны Гудзонбайской Компании за могущую произойти помеху в их делах".³² 

Среди стикинцев были наведены справки и с их слов удалось установить, что ребенок погиб во время атаки вместе со своей приемной матерью и их спутниками. Впрочем, ничем, кроме устных заверений, индейцы этого не подтвердили, а потому так и осталось неясным, действительно погиб ли маленький креол или же был увезен в Стикин-куан и укрыт там и от русских, и от англичан. Подлинная судьбы его так и осталась одной из тайн Северо-Западного побережья.³³  

Якутатская эпопея

20 августа 1805г. воины-эяки клана тлахаик-текуеди (тлухеди) во главе с Танухом и Лушваком и их союзники из числа тлинкитов клана куашккуан захватили русскую крепость в заливе Якутат, перебив практически всех ее жителей.

Согласно индейскому преданию спастись удалось только сторожу рыбного запора, смотрителю маяка и дочери начальника крепости. На самом же деле после резни уцелело несколько больше людей. Шестеро чугачей Канихлютского жила были в тот день посланы начальником промышленных С.Ф.Ларионовым за ягодами, а "когда воротились домой, уже никово не застали в живых, только видели, что лежат по всей крепости убитыя люди".³⁴   Напуганные жутким зрелищем, чугачи тотчас сели в байдару и поспешили оттуда прочь. Пока они выбирались из залива, их трижды обстреливали с берега из ружей. К вечеру 26 августа они добрались до Константиновского редута и принесли его начальнику Ивану Репину известие о якутатской резне. Новость эта потрясла Репина и он несколько раз переспрашивал беглецов: "Правда ли это?" "Самая правда" , - всякий раз отвечали чугачи.³⁵ 

Помимо них гибель крепости пережило еще не менее 13 человек: документы Главного Правления РАК сообщают, что "спаслись бегством 4 промышленных и 4 посельщика с двумя женщинами и тремя робятами".³⁶  Другие источники позволяют несколько уточнить эти сведения, назвать некоторых из уцелевших поименно. Среди выживших были жена-индеанка С. Ф. Ларионова и трое ее сыновей (Андрей, Иван, Дмитрий)³⁷ , мальчик-креол Семен Лукин, отец которого погиб в резне³⁸ , а также посельщица Иванова, посельщик Филсов и некий "немец".³⁹  Помимо них К.Т.Хлебников упоминает среди пленников еще двух женщин с детьми и "алеута с женой".⁴⁰  Все они пытались добраться до Константиновской крепости, но по пути были перехвачены эяками - "немирным агалахмутским народом" (тлухеди?). Затем часть из них, судя по всему, взяли под покровительство предводители куашккуанов крещеный тойон Федор (Шада) и его отец Яходакет (Хаткейк). Враждебно настроенные тлухеди не желали выпускать пленников из рук, но Федору, похоже, удалось достичь компромисса - поселенцев следовало освободить, но, преимущественно, за выкуп. "Один из сих несчастных [пленников] отпущен к Баранову на Ситху с требованием выкупу за прочих", - сообщают документы Главного Правления РАК. ⁴¹ 

Но дело с освобождением пленников внезапно усложнилось. Уже весной 1806 г. клана тлухеди более не существовало - он был практически истреблен своими врагами, акойскими тлукнахади, которые отобрали всю захваченную в русской крепости добычу. Среди нее не последнее место занимали и пленники. Дело их освобождения теперь необычайно затруднилось: невольники, сменив владельцев, оказались разбросанными по разным селениям Акоя и Якутата. Акойцы не собирались возвращать Баранову имущества РАК. Более того, они даже отобрали у нейтрального тойона Федора тех русских пленников, которых тот держал при себе в ожидании выкупа. А.А.Баранов, судя по его письму к И.А.Кускову, посланному с Кадьяка летом 1807 г., был просто взбешен, получив известия о "безчестном поступке" акойского вождя Джиснийи (Честныги), отнявшего русских пленников у Федора. ⁴²  В результате освобождение якутатских поселенцев затянулось на годы, несмотря на все усилия, прилагаемые А.А.Барановым.

Попытки добиться освобождения пленников и возврата потерянного в Якутате компанейского имущества, однако, не прекращались. Летом 1806 г. А.А.Баранов заручился ради этого поддержкой американского морского торговца капитана Оливера Кэмпбелла (судно "Павлин"), которому за помощь в деле освобождения пленных обещали выделить артель алеутов для промысла калана. В сентябре 1806 г. Кэмпбеллу удается захватить у селения Какнау в проливе Кросс (Хуна-куан) известного акойского тойона Осипа и, взяв у него в аманаты племянника, добиться освобождения одного кадьякца и алеутки. Тлинкиты, подошедшие к кораблю Кэмпбелла на кожаной пироге, не дали заманить себя на палубу и пришлось пойти на крайние меры., матрос-гаваец метким ударом остроги пропорол днище индейского челнока. Лодка пошла ко дну, тлинкитов же выловили и сделали заложниками. В обмен на них жители Какнау и выдали двух кадьякцев. 17 октября 1806 г. американец доставил их в Павловскую Гавань.⁴³  Тогда же, согласно вполне достоверным сведениям, был освобожден и маленький креол Семен Лукин, будущий известный начальник Колмаковского редута на Кускоквиме.⁴⁴  

Действуя через американских торговцев, Александр Андреевич в то же время не прекращал и переговоров с Джиснийей, сын которого находился среди заложников в Ново-Архангельске. Акойский тойон хитрил, пытаясь добиться наиболее выгодных для себя условий возвращения пленников. Возможно, он старался выторговать освобождение сына. Летом 1807 г. он вполне определенно обещал явиться на Ситку с удерживаемыми им якутатскими поселенцами и по этому поводу Баранов инструктировал И.А.Кускова: "Когда придет [Честныга] с нашими пленниками, взять тех хитростью или силою, сказав, что он безчестен, отняв тех в Якутате насильно у старика [Яходакета] и Федора кои назначили [их] сюда отпустить ... и притом держать два года".⁴⁵  Однако Честныга так и не появился тогда в Ново-Архангельске.

Весной 1807 г. Компания купила у английского капитана Генри Барбера его судно "Мирт" (Myrtle) и, переименовав его в "Кадьяк", отдала под командование штурману Н.И.Булыгину, которого направили на Ситку. С ним А.А.Баранов передал Кускову свои соображения относительно нового плана спасения пленников. Он советовал по прибытии "Кадьяка" послать в Якутат под видом иностранного торгового судна "Александра Невского" с командой из англичан, "добавя руских не более 8 человек" (в письме первоначальная цифра 6 исправлена на 8) и взяв на борт толмача. Затем следовало "остановиться под Долгим островком на той Якутацкой бухте, выпалить раза три для созыву колош и буде придут, торговать одним сукном ... не показывая ничево другова, как и руских, и когда дадутся в обман взойдут на судно захватить всех без разбору: кроме Старика да Федора, буде попадутся тогда уже отпустить, когда доставят все наличное у него, Старика, и братьей в руках пушки, ружья, снаряды и что еще найдется вытребовать".⁴⁶ 

Кусков постарался, по мере возможности, исполнить этот замысел. Вместо "Александра" в Якутат был отправлен "Кадьяк", который, прибыв на место, поднял иностранный (английский?) флаг. Иван Александрович, вероятно, рассчитывал на больший успех обмана, если в нем будет участвовать недавно купленное британское судно, а не знакомый тлинкитам по походу 1804 г. "Александр Невский". Однако, даже это не сразу преодолело недоверчивость якутатских вождей: они не спешили прибыть на судно, но "для разведывания посылали на ботах девок". У Булыгина не хватило терпения и при первом же удобном случае он захватил двух индейцев, через посредство которых и завязал переговоры с вождями. Один из тойонов, "который уверял, что не был участником в истреблении заселения", согласился, по утверждению К.Т.Хлебникова⁴⁷ , выдать жену Ларионова с двумя сыновьями и "еще двух женщин с детьми". Но реально супруга главы якутатских промышленных, ее третий сын и прижитая в плену дочь Пелагея продолжали оставаться у индейцев (сын бежал на Ситку лишь около 1819 г., когда ему грозило быть умерщвленным на потлаче). Андрей Ларионов позднее служил толмачом в Кадьякской конторе РАК, Иван - в селении Росс в Калифорнии, а Дмитрий был толмачом в Ново-Архангельске и в Дионисьевском редуте. В 1839 г. братья получили, наконец, наследство покойного отца - 1395 руб. 7 коп.⁴⁸  С судьбой младшего из братьев Ларионовых А.В.Гринев соотносит индейскую легенду о последнем из клана тлухеди.

В ней рассказывается о десятилетнем мальчике, чье "русское" имя было Дживак (Djiwa'k), а тлинкитское На'сни (Nu'snih). Отцом его был русский, а матерью тлухеди. После двух походов акойских тлукнахади и резни в промысловом лагере Вуганийе тлахаик-текуеди практически перестали существовать, как отдельный род. Пощадив при резне, тлукнахади продали Дживака в рабство на Ситку, откуда он попал в руки вождя хуцновских дешитан Йэлнаву из Дома Ворона у которого и без того было уже 12 невольников. Выкупить его было некому - род его матери погиб в Вуганийе. Обращались с маленьким рабом плохо, ежедневно посылали ловить рыбу, часто били. Местные дети имели обыкновение стучать его по голове тюленьим желудком чтобы лов был удачен. Это доводило Дживака до слез. А однажды он нечаянно разбил фарфоровую тарелку и взбешенный хозяин разбил ему в кровь голову одним из осколков. Из-за этого он бежал на Ситку, укрылся в русской крепости. Первое, что сделали русские, так это свели мальчишку в баню и хорошенько его вымыли. Тем самым они, сами того не зная, совершили обычный для тлинкитов обряд "очищения" от позора рабства. Когда Дживак вырос, то сумел занять видное место среди ситкинских тлинкитов, обвенчался по православному обряду с девушкой-киксади Хикли'х (Hikli'h), а дочь свою выдал замуж за вождя. Если его укоряли: "Как ты, раб, мог жениться на высокородной женщине!", он отвечал: "Нет, все это было смыто в русской бане".⁴⁹  С потомками Дживака беседовал на Ситке американский исследователь Р.Олсон. Был ли "последний из тлухеди" сыном Степана Ларионова или нет, сказать трудно. Но в любом случае история маленького креола⁵⁰  заслуживает того, чтобы занять должное место в эпопее якутатских пленников.

Булыгин требовал также возврата пушек и другого компанейского имущества из разоренной крепости. Но на это "тоен отзывался, что все [пушки] развезены по разным жильям далеко и не могут быть скоро собраны; о прочем имуществе сказал, что оно также разделено многими, и доставил только безполезный для себя ящик с бумагами". ⁵¹  А.А.Баранов не был вполне удовлетворен результатами действий Н.И.Булыгина. Он считал, что не были до конца использованы все, имевшиеся в его распоряжении, возможности - не было пленено ни одного вождя или родственника влиятельных людей Якутат-куана, потеряно безвозвратно оказалось все компанейское имущество и артиллерия. Досада Баранова была тем большей, что ему стало известно о том, что одновременно с Булыгиным в Якутате находился и неуловимый Джиснийя. В письме от 24 марта 1808 г. Александр Андреевич излагал Кускову свое мнение о результатах экспедиции на "Кадьяке": "Жаль только, что тарапливо поступлено и не возвратили наших пушек и прочаго в наличии еще состоящаго: они было уже пошли на обман по скаскам прибывших сюда почти за европейское судно ... и Чесныга был тогда там же, у коего посельщица, а Филсов помер - и таперь он [Честныга] опасается быть у вас в Ново-Архангельске и чаятельно, что нихто из них [не явится] после бою с якутацкими и отнятия многих наших вещей, а потому и аманат высылать к нам нынешний год [он] не думал". ⁵² 

В конечном итоге, вероятно к 1809 г.⁵³ , почти все пленники, кроме жены С.Ф.Ларионова с ее младшим сыном и дочерью, были освобождены, хотя часть их, как упомянутый ранее Филсов, умерли в плену. Но само поселение в Якутате так никогда и не было возобновлено, а понесенные компанией материальные и моральные утраты так и остались невосполненными.

Курский крепостной в дебрях Орегона

Приняв решение основать постоянное русское поселение в Калифорнии, главный правитель колоний А.А.Баранов призвал для участия в этом предприятии человека, хорошо знакомого с обстановкой на местах. Им был Тимофей Никитич Тараканов - опытный байдарщик, участник первого плавания русских в Калифорнию в 1803-1804 гг. По происхождению своему Тараканов был крепостным дворовым человеком курского помещика Никанора Ивановича Переверзева.⁵⁴  Родившись в 1774 г., он попадает в Америку где-то в 1797-1798 гг. и вскоре становится предводителем промысловой артели на Кадьяке. Возможно, что ему выпало пережить Ситкинскую резню и тлинкитский плен - среди уцелевших поселенцев, спасенных Барбером, был человек по фамилии Тараданов, что некоторым исследователям представляется искажением имени Тимофея Никитича.⁵⁵  В 1808 г. Баранов назначает его судовым старостой на шхуну "Св. Николай", уходящую к берегам Калифорнии. Последующие приключения команды судна достаточно подробно известны благодаря путевому журналу, который вел Тараканов и который был опубликован в обработке известного мореплавателя В.М.Головнина. К сожалению, Головнин ограничился пересказом записей Тимофея Никитича, из-за чего история странствий курского крепостного лишилась многих красочных деталей.

"Св. Николай" покинул порт Ново-Архангельска 29 сентября 1808 г. Бриг "Кадьяк" с И.А.Кусковым на борту, должен был последовать за ним 20 октября. Точкой рандеву для обоих судов была назначена бухта Гавр де Грей (Грейс-Харбор). Но встреча эта так и не состоялась - 1 ноября шхуна потерпела крушение близ островка Джеймс-Айленд при устье Квилеут-Ривер. Люди не пострадали, но сразу же подверглись нападению индейцев-квилеутов и сам Тараканов получил в схватке две раны. После совещания решено было направиться пешим порядком к условленному месту встречи с "Кадьяком".

Путь оказался нелегким. Серьезной преградой оказалась река Хо-Ривер. Русские договорились с местными индейцами хо о помощи при переправе, но вместо этого попали в заранее приготовленную ловушку. Переправляться пришлось порознь в двух каноэ и всех, кто сел в меньшее из них (жена командира А. П. Булыгина, алеутка Марья, кадьякец Яков и юнга Филипп Котельников), индейцы захватили в плен. Прочим удалось отбиться, но один из моряков получил в схватке смертельное ранение.⁵⁶  Преследуемые индейцами, потерпевшие крушение бежали в леса.

Штурман Булыгин, которого после всех свалившихся на него несчастий окончательно подкосила потеря жены, совершенно пал духом. Обратившись к своим спутникам, он заявил: "Братцы, мне в таких бедствиях прежде быть не случалось и теперь почти ума своего лишаюсь и управлять вами более не в силах; я теперь препоручаю Тараканову, чтоб он управлял всеми вами и сам из послушания его выходить не буду; сверх того, если вам не угодно, выбирайте из своих товарищей кого хотите".⁵⁷  Выбор был вполне закономерен. Тимофей Никитич являлся вторым лицом на судне после командира. Ему по праву и принадлежало руководство отрядом в случае гибели Булыгина. Это сознавали и все промышленные. Они видели, что их прежний командир, подавленный своими неудачами и личным горем, не может привести их к спасению. Спокойный, уверенный в себе, деловитый приказчик внушал куда большую надежду готовым впасть в отчаяние людям. В итоге все они "единодушно изъявили свое согласие на предложение Николая Исаковича".

Отряд продолжил свои скитания. Тем временем, 10 декабря выпал первый снег. Пришла зима и Тараканову стало ясно, что продолжать брести дальше смысла нет. Надо ждать весны. Он распорядился расчистить на берегу реки место и начинать рубить лес для строительства зимовья. Ему удалось наладить отношения с окрестными индейцами и запастись продовольствием. Зимовка прошла спокойно. Промышленные получили желанную передышку и использовали ее для разработки планов на будущее. Тараканов предложил неожиданное решение: отправиться весной не к устью реки, где обитает враждебное племя, а вверх по течению, затем же пешим порядком по горам выйти к берегам реки Колумбии. Но в начале февраля 1809 г., когда началась уже подготовка к выступлению в поход, Н.И.Булыгин вдруг объявил, что "желает опять принять начальство". Тараканов уступил ему без возражений и, пожалуй, даже с некоторым облегчением, хотя, видимо, сознавал, что это означает крушение всех его планов.

И действительно, Булыгин повел отряд к устью реки. Он стремился вернуть свободу жене и промышленные решили помочь ему в этом. По пути удалось захватить двух заложников, в том числе сестру индейского вождя. Пленников посадили в колодки и объявили, что освободят их лишь в обмен на русских невольников. Индейцы согласились на обмен, но неожиданно заупрямилась сама Анна Петровна Булыгина. Она не желала возвращаться к лишениям и опасностям скитаний по дебрям. Она сделала встречное предложение - всем русским самим сдаться индейцам. Штурман был поражен до глубины души, но Тараканов увидел тут здравую мысль. Он "представил Булыгину и всем нашим товарищам, что если Анна Петровна, будучи сама россиянка, хвалит сей народ, то неужели она к тому научена дикими и согласилась предать нас в их руки? Мы должны ей верить, следовательно лучше положиться на них и отдаться им во власть добровольно, чем бродить по лесам, беспрестанно бороться с голодом и стихиями и, сражаясь с дикими, изнурить себя и, наконец, попасться к какому-нибудь зверскому поколению".⁵⁸  Согласились с ним лишь четверо, в том числе и Н.И.Булыгин. Прочие скитались еще несколько дней, но, когда их лодка перевернулась, а ружья и порох утонули, они также попали в индейский плен, хотя уже без всяких условий со своей стороны.

Тараканов называет племя, которому он сдался, "кунищат", что довольно близко к звучанию одного из самоназваний индейцев-мака: Kwe-net-che-chat, Quinechart, Quinnachart, Que-nait'sath.⁵⁹   "Их образ жизни во многом походил на быт хо и квилеутов, - сообщает американский исследователь Кеннет Оуэнс, - но их более тщательно разработанные церемонии, более развитая социальная иерархия и претензии на аристократизм, отличали мака, как народ, придающий больше значения богатству, статусу и престижу, нежели то делали его южные соседи. Мака делили с нутка славу китобоев, демонстрируя в этом опасном деле невиданное на Северо-Западном побережье искусство. Кроме того, как обнаружили Тараканов и его спутники, эти люди играли большую роль в торговле невольниками, господствуя в этом промысле на всем Северо-Западном побережье"⁶⁰ . Захваченные индейцами, пленники попали в разные руки. Тараканов и Булыгин оказались в собственности вождя Ютрамаки. Индейское предание сообщает, что "мужчин сделали рабами ... их заставляли выполнять тяжелую работу для племени", однако Тимофей Никитич в своем рассказе не упоминает о тяжком подневольном труде - по крайней мере, когда говорит о себе лично: "Осенью занимался я стрелянием птиц, а зимою делал для своего хозяина и на продажу разного рода деревянную посуду". Жил он скорее на положении гостя, чем раба и был вполне доволен своим пребыванием у "доброго моего хозяина Ютрамаки, который обходился со мною, как с другом, а не так, как с пленником".⁶¹ 

Уже в первое время пребывания своего среди индейцев Тимофей Никитич сумел завоевать их уважение и обеспечить себе не только безопасность, но и весьма прочное и видное положение в общественной иерархии мака. "Люди эти совершенные дети, - делился он позднее своими впечатлениями, - всякая безделица им нравится и утешает их. Пользуясь их невежеством, я умел заставить их себя любить и даже уважать. Например, я сделал из бумаги змея и, приготовив из звериных жил нитки, стал спускать его. Поднявшись до чрезвычайной высоты змей изумил диких; приписывая изобретение это моему гению, они утверждали, что русские могут достать солнце". ⁶²  Он смастерил и подарил Ютрамаки сплошную пожарку - пожарную трещотку, подав идею использовать ее для подачи сигналов на войне. Индейцы Северо-Западного побережья всегда уважали искусных мастеров, в числе которых не последнее место занимали резчики по дереву. Тараканов вполне владел этим ремеслом. Отковав из железных гвоздей инструменты, он мастерил бочки, а ловкость его в обращении с топором приводила индейцев в удивление. Отметили мака и искусство Тимофея Никитича в обращении с оружием. Он бил птицу влет и осенью 1809 г. охота стала его постоянным промыслом. Судя по всему, индейцы не ограничивали свободы его передвижений и не боялись доверять ему огнестрельное оружие. Тараканов вообще пользовался немалой независимостью. Готовясь к зиме 1809-1810 гг., он выстроил себе "особую от всех небольшую землянку и жил один ", а весной, после переселения на новое место, "построил другую землянку, обширнее первой, и укрепил ее с морской стороны "бойницами". Слава сего здания разнеслась далеко, и старшины через большое расстояние приезжали смотреть и удивляться ему"⁶³  . Зная уже английский язык, овладел Тимофей Никитич и наречием мака.

Хороший охотник, меткий стрелок, искусный мастер, строитель и изобретатель удивительных вещей, рассудительный и знающий собеседник, с характером прямым, честным и твердым - Тараканов был просто обречен на успех в обществе индейцев Северо-Западного побережья. Официальное признание его высокого статуса состоялось зимой 1810 г., когда в честь Тимофея Никитича, а точнее по поводу обретения им нового имени и места в племени, был устроен торжественный потлач: "Старшины в общем собрании положили, что человек, столь искусный, как я, должен непременно быть сам старшиной или тоеном. После сего меня везде звали в гости вместе с моим хозяином и угощали во всем наравне со своими старшинами".⁶⁴ 

Но неволя оставалась неволей. В плену умерло шестеро членов команды шхуны, в том числе чета Булыгиных. Особенно худо пришлось пленникам зимой 1809-1810 гг. Племя голодало и индейцы экономили пищу за счет своих рабов. Несколько русских невольников сбежали от своих хозяев, прося заступничества у Тараканова. Употребив все свое влияние, он уладил конфликт, сумев убедить индейцев заботиться о голодающих рабах. Избавление пришло весной 1810 г., когда к селению мака приблизился американский бриг "Лидия" под командованием Томаса Брауна. Первым, кого он увидел поднявшись на борт, был старый его знакомый и товарищ по несчастью Афанасий Валгусов. После первых приветственных восклицаний, Тараканов узнал, что индейцы перепродавали Валгусова до тех пор, пока он не оказался в устье Колумбии, куда в свое время планировал вывести промышленных и сам Тимофей Никитич. Там же оказался в итоге межплеменной торговли и один из кадьякцев, которого еще в 1809 г. выкупил американец Парс с судна "Меркурий". Валгусов же был спасен лишь несколько недель назад Томасом Брауном. После переговоров с капитаном, Ютрамаки освободил своих пленников и помог выкупить невольников у других хозяев. Среди индейцев оставался теперь лишь один человек - юный Филипп Котельников. Мальчик, попавший в плен еще 8 ноября 1808 г., был "продан отдаленным народам" и следы его навсегда затерялись в дебрях необъятного континента.

В Ново-Архангельск все 13 уцелевших прибыли 9 июня 1810 г. Их одиссея завершилась. Тараканова же ожидали новые странствия и приключения.⁶⁵  Ему суждено было вновь побывать в Калифорнии, столкнуться с тлинкитами в проливах архипелага Александра, добраться до экзотических Гавайских островов, вернуться в Курск вольным человеком и вновь уйти в неизвестность, не оставив за собой следов...

Примечания

1. Бестон Г. Река Св. Лаврентия. М., 1985. С. 50.

2. Хлебников К.Т. Русская Америка в записках Кирила Хлебникова. Ново-Архангельск. М., 1985. С. 89.

3. Olson R. Social Structure and Social Life of the Tlingit in Alaska. // Anthropological Records, Vol. 26. Berkley & Los-Angeles, 1967. P. 71.

4.  Лисянский Ю. Ф. Путешествие вокруг света на корабле "Нева". М., 1947. С. 212.

5.  Лебедев Д. М. Плавание А.И.Чирикова на пакетботе "Св. Павел" к побережьям Америки. М., 1951. С. 51.

6.  Там же. С. 52.

7.  Там же. 227-228.

8.  Там же. С. 232

9.  Марков С. Летопись Аляски. М.-Л., 1948. С. 26; подробно обстоятельства связанные с исчезновением команды Дементьева и их позднейшими поисками рассмотрены в работе: Свет Я.М., Федорова С.Г. История пятнадцати. // "Бригантина". М., 1971. С. 48-64.

10.  Emmons G. The Tlingit Indians. Seattle & London - New York., 1991. P.325.

11.  Jacobs-jr. M. Early encounters between the Tlingit and Russians // Russia in North America. Proceedings of the 2nd International Conference on Russian America (Sitka, Alaska, august 19-22, 1987). The Limestone Press, Kingston-Fairbanks, 1990. P.2-3; из числа современных отечественных исследователей подобную точку зрения разделяет С.А.Корсун (Корсун С.А. Еще раз о судьбе первых русских на земле тлинкитов. // "Открытие Америки продолжается". СПб., 1994. С. 216-224.).

12.  Лебедев Д. М. Указ. соч. С. 53-54.

13.  В своей работе Д.М.Лебедев приводит и список без вести пропавших членов экипажа "Св. Павла": Дементьев Аврам (штурман), Савельев Сидор (боцман), Татилов Петр (квартирмейстер), Фадеев Дмитрий (матрос 2 статьи), Зубов Григорий (канонир 1 статьи), Полковников Федор (плотник), Ошмарин Иван (матрос 1 статьи), Горян Елистрат (конопатчик), солдаты Сибирского гарнизона Асамалов Яков, Панов Никифор, Ложников Михаил, Култышев Григорий, Глаткой Иван, "Камчатских островов толмачи" Панов Иван и Шарахов Дмитрий (Лебедев Д.М. Указ. соч. С. 61).

14.  Тихменев П.А. Историческое обозрение образования Российско-Американской компании и действий ее до настоящего времени. Ч.2. Прил. 2. СПб., 1861. С. 179.

15.  Там же.

16.  Тихменев П.А. Указ. соч. Ч. 2. Прил. 2. С. 180; Handbook of North American Indians. Vol. 7. Northwest Coast. Washington., 1990. Р. 203.

17.  Гринев А.В. Индейцы тлинкиты в период Русской Америки. Новосибирск, 1991.С. 122-123

18.  Хлебников К.Т. Первоначальное поселение русских в Америке. // Материалы для истории русских заселений по берегам Восточного океана. Вып. IV. СПб., 1861. С. 50.

19.  Хлебников К.Т. Первоначальное поселение... С. 48-49.

20.  Там же. С. 50-51.

21.  АВПРИ, ф. СПб ГА, 1-7, оп.6, 1802 г., д.1, п.35, л. 71, 150об -151.

22.  Тихменев П.А. Указ. соч. С. 93.

23.  Лисянский Ю.Ф. Указ. соч. С. 144, 160.

24.  Там же. С.209.

25.  Dauenhauer N., Dauenhauer R. The Battles of Sitka, 1802 and 1804, from Tlingit, Russian and other point of view // Russia in North America. Proceedings of the 2nd International Conference on Russian America. Sitka, Alaska, August 19-22 1987. The Limeston Press, Kingston- Fairbanks, 1990. P. 14-15.

26.  Dauenhauer N., Dauenhauer R. Opit. cit. P. 10.

27.  Jacobs-jr. M. Opit. cit. P. 5.

28.  Chaney G., Betts R., Longenbaugh D. Physical and Cultural Landscapes of Sitka National Historical Park. Douglas, 1995. P. 114.

29.  Коробицын Н.И. "Записки" приказчика Российско-американской компании Н.И.Коробицына. // "Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке". М.-Л., 1944. С. 183.

30.  Гринев А.В. Индейцы тлинкиты... С. 128.

31.  Подробнее см.: Зорин А.В. Война между северными кагвантанами и нанъяайи Стикина. // "Первые Американцы". 1998/№ 3. С. 52-56.

32.  Гринев А.В. Индейцы тлинкиты... С. 287.

33.  Приемный отец Плотницына, Гаврила Липатов, выйдя в отставку, остался в колониях на должности коменданта крепости. М.И. Вавилов, оставивший записки о последних днях Русской Америки, вспоминал о нем: "Комендантом крепости состоял бомбандир Липатов, как называли его в городе, простой отставной фейерверкер артиллерийского ведомства, 60-ти летний старик, который исполнял должность коменданта за 700 руб. ассигнациями в год жалованья, исполняя при этом также должность экзекутора, в прямом смысле слова, в школе мальчиков, а иногда и девочек, если требовалось наказать кого либо розгами" (Вавилов М.И. Последние дни в Русской Америке. // "Русская старина". 1886. LI. С. 606). Погибшая жена его была, судя по всему, дочерью известного соратника Баранова байдарщика Д.Ф.Еремина.

34.  Тихменев П.А. Указ. соч. Ч. 2. Прил. 2. С. 196-197.

35.  Там же.

36.  АВПРИ, ф. СПб ГА, II-3, 1807 г., оп.34, д. 7, л. 2.

37.  Хлебников К.Т. Жизнеописание Александра Андреевича Баранова. СПб., 1835.С. 102-103; Гринев А.В. Индейцы тлинкиты... С. 257-258.

38.  Загоскин Л.А. Путешествия и исследования лейтенанта Лаврентия Загоскина в Русской Америке в 1842-1844 гг. М., 1956. С. 212.

39.  ОР РГБ, ф. 204, к. 32, ед. 6, л. 2об; Гринев А.В. Индейцы эяки в период Русской Америки. // ЭО, 1993, № 5. С. 118.

40.  Хлебников К.Т. Жизнеописание... С. 119.

41.  АВПРИ, ф. СПб ГА, II-3, 1807 г., оп.34, д. 7, л. 2.

42.  ОР РГБ, ф. 204, к. 32, ед. 6, л. 12

43.  ОР РГБ, ф. 204, к. 32, ед. 6, л. 1об-2об, 5об; К.Т.Хлебников приводит неточные сведения, утверждая, будто Кэмпбелл захватил "главного Чильхатского Тоена Асика, овладевшего Якутатом, взял от него в аманаты двух его племянников и выручил из плена Алеута с женою" (Хлебников К.Т. Жизнеописание... С. 119). Возможно, Асик и Осип - одно лицо (акойский тойон?), поскольку упоминаемые Хлебниковым аманаты действительно находились на Ситке, были крещены (Каллистрат и Гедеон) и исполняли обязанности толмачей (Гринев А.В. Индейцы тлинкиты... С. 257-258).

44.  "Отец Лукина был убит в 1806 г., при разорении колошами селения нашего в Якутате. Освобожденный после двухгодичного плена американским судном под командою Кембля (Campbell), он воспитывался у незабвенного Баранова вместе с его сыном". (Загоскин Л.А. Указ. соч. С. 212). В 1816-1831 гг. Лукин находится на службе РАК в качестве толмача, с 1832 г. - начальник Колмаковской одиночки (с 1841 г. - редут) на реке Кускоквим. Загоскин лично встречался с Лукиным и слышал историю его спасения от него самого - но как мало он записал!

45.  ОР РГБ, ф. 204, к. 32, ед. 6, л. 12.

46.  ОР РГБ, ф. 204, к. 32, ед. 6, л. 19об.

47. Хлебников К.Т. Жизнеописание... С. 119.

48. Гринев А.В. Индейцы тлинкиты... С. 257-258;

49. Olson R. Opit. cit. P. 54-55; Гринев А.В. Индейцы тлинкиты... С. 257.

50. Креолами в Русской Америке называли детей от смешанных браков русских с туземцами.

51. Хлебников К.Т. Жизнеописание... С. 119.

52. ОР РГБ, ф. 204, к. 32, ед. 6, л. 19об.

53. За данное сообщение автор приносит глубокую благодарность А.В. Гриневу.

54. Государственный архив Курской области (ГАКО), ф.184, оп.1, д.593, л.241-242;

55. Пасенюк Л.М. Тимофей Тараканов: от Кадьяка до Сан-Диего. // "Белые ночи на реке Мамонтовой". Краснодар, 1988. С. 330-331.

56. Головнин В.М. Сочинения. М. -Л., 1949. С. 462.

57. Там же. С. 463.

58. Там же. С. 468.

59. Handbook of North American Indians. Vol. 7. Northwest Coast. Washington, 1990. Р. 429.

60. Owens К. (ed.) The Wreck of the Sv. Nikolai. Two narrative of the first Russian expedition to the Oregon country. 1808-1810. Western Imprints, 1985. Р. 22.

61. Головнин В.М. Указ. соч. С. 469.

62. Там же. С. 469.

63. Там же. С. 469-470.

64. Там же. С. 469.

65. Зорин А.В. Из Курска на Гавайи: судьба первопроходца Тимофея Тараканова. // "Курские тетради". Вып. 1. Курск, 1997. С. 22-33.

Зорин А. В.
(г. Курск)